парусному хлопанью, деревянным скрипам и водяному плеску, он находился там, где и должен был, — на своей
galia,[21] а судя по качке и ветру —
in alto mare.
[22] Барабанный ритм внезапно изменился — за сильным ударом тотчас следовал слабый, и это означало, что гребцы по левому борту пропускают гребок, и галера принимает влево гораздо быстрее, чем с помощью одного лишь руля. «Заметили риф, — подумал Марко, — или поворачиваем домой. Только это вряд ли. Ох, господи, что ж это с башкой творится?»
На лицо ему упала тень, и хриплый голос comito спросил: «Очухался?» Марко приоткрыл один глаз и промычал нечто невразумительное.
— Да задрыгался вроде, — весело ответил за него откуда-то справа и снизу голос Николо Майрано. — Всю ночь чуркой провалялся. Крепко огреб вчера — на башке гуля с мой кулак. Кабы я не подоспел, был бы упокойник.
— Сам-то как? — поинтересовался комит. — Ходить можешь?
— Да чепуха, командир, пара царапин! Вот видели бы вы, как я этого нормандского барана разделал! — возбужденно откликнулся Николо. — Подставился ему справа, а он, дурилка, купился…
— Кончай трепаться! — жестко прервал его начальник. — И коли можешь ходить, принеси ему воды! Герой хренов.
— Вы чего, маэстро? — возмутился Николо. — Я ж его спас! Франки первые начали задираться, а этот петух полез с малым пером на вертел! Что ж, я должен был смотреть, как его вздрючат?
— Якорь тебе в зад и провернуть, Майрано! — заорал комит. — Тебя самого вздрючить надо! И кабы не твоя семья, мамой пресвятой клянусь, я бы тебя приковал к веслу и не спускал с цепи до самого Константинополя! Как, черт тебя в дупло дери, вы там оказались? Или не было приказа держаться от франков подальше? Я не верю, что Барабассо поперся к этим шлюхам по собственному почину! И помяни мое слово: если еще раз ты полезешь куда не следует, я не знаю, что с тобой сделаю, но тебе это сильно не понравится!..
Он задохнулся от злости, круто развернулся и ушел на корму, бормоча под нос что-то совсем не похожее на «Отче наш».
— Старый пердун! — прошипел тихонько Николо, весело подмигнув Марко. — На баб уже, небось, не стоит, вот он и бесится. Приказ у него! А у меня уже все ладони в волдырях, как у последнего galioto![23] И всё одно — щегла дыбится, хоть спать не ложись! Те бабенки были ничего, а? Хотя против девочек из Ядеры — деревенщина, конечно. Чертовы франки! Так обломать!.. — застонал он и откинулся на тюфяк.
Поскольку приказ принести воды никто исполнять не собирался, а во рту у Марко было сухо, как в глазах мертвеца, пришлось предпринять путешествие к бочке ползком на карачках. По пути мутная картина давешнего происшествия немного прояснилась.
