— А отчего не в Берлинский?
— Мне тогда ужасно хотелось глотнуть свободы и расширить горизонты, да и студенческие традиции Гейдельберга богаче. К тому же милитаристский угар там ощущался меньше, чем в столице, хотя и не намного, конечно. Впрочем, все каникулы я проводил в Берлине или в Бланкензее, и это было незабываемо. У Германна часто бывали в гостях разные замечательные люди. Например, Эйнштейн, который снимал дом неподалеку от Бланкензее, или министр иностранных дел Ратенау…>{19}
— Это тот, которого убили за мирный договор с Россией?
— И за это в частности. Германн очень тяжело переживал… Да и с ним самим тоже было безумно интересно разговаривать, он был глубоким человеком с очень славным чувством юмора.
— Когда он умер?
— В двадцать восьмом. У него случился удар, началась пневмония. Я незадолго перед этим получил приглашение на работу в Геттинген и перебрался туда с женой. Когда я примчался в Берлин, было уже поздно…
— Вы сказали с женой? Где она теперь?
— Ее нет. Она скончалась при… родах в двадцать девятом. А я не смог ее спасти.
— Ох, простите!
— Не страшно.
— Я знаю по себе, чего стоит это «не страшно». Как вы это все пережили?
— С трудом. Если б не Шоно… Я тогда прекратил заниматься медициной, вообще всем. Тупо сидел на пепелище и заживо истлевал. Он просто силком выдернул меня с того света и утащил с собой в Тибет.
— Вы долго там пробыли?
— Почти десять лет. Успел совершенно отвыкнуть от Европы. В Тибете ведь все иначе. И время, и пространство.
— А чем вы теперь занимаетесь? Вернулись в медицину?
— Нет, я не практикую больше. Ваш случай был исключением. Я заканчиваю книгу.
— Художественную?
— Научную. По музыкальной семиологии, хотя такой науки пока что и не существует.
— У вашей книги уже есть название?
— Рабочее. «Сегментация мелоса в древних нотациях Востока и Запада».
— О господи! Я только сейчас поняла, насколько безобразно относилась к занятиям по теории музыки! Нич-чего не поняла!
— Уверяю вас, что название — это самое сложное, что есть в моей работе. Если пожелаете, я вам как-нибудь объясню в общих чертах.
— Обязательно пожелаю! Простите за нескромный вопрос, а чем вы зарабатываете на жизнь?
— Беэр выделил мне стипендию. Он сказал, что всю жизнь мечтал побыть меценатом. К тому же он организовал договор об издании книги в Принстонском университете.
— А кто такой Беэр?
— Наш с Шоно друг. Вы с ним познакомились первым делом, как очнулись. Помните — чернобородый великан со шрамом?
