— Как-как? Мартын? — Брови рыжего поднялись домиком.
Шоно хрюкнул.
— Это то же самое, что и Мартин, только по-русски, — пояснил он.
— Ни один из моих знакомых немцев не был способен произнести звук «ы»! — удивилась Вера.
— Марти может, я сам его научил. Правда, на это ушло десять лет. Так что же ваш пес?
— Он стал лаять по ночам. Просто надрывался. Мы сначала не понимали, в чем дело. А потом узнали, что это из-за ночных арестов. В доме жило много тех, кто стал почему-то неугоден режиму. Тогда же начались наши несчастья. В тридцать восьмом умерла мама — она переписывалась с родней, а ее обвинили в шпионаже в пользу Германии, и в тюрьме у нее случился разрыв сердца. А в декабре Мишенька заболел крупом… — Вера замолчала, отвернулась к стене.
— Вера, если вам так тяжело вспоминать, давайте покончим с этим теперь же! — предложил Мартин взволнованно.
— Ничего, я уже это пережила… — Вера подавила вздох. — Не успели мы его похоронить, как забрали Пашу. Он имел несчастье часто принимать в гостях немецких сотрудников. Предвидя и мой арест, Паша велел мне обратиться за помощью к нашему старому приятелю, капитану загранплавания. Этот капитан был в меня безответно влюблен и однажды, будучи в подпитии, позволил себе лишнее, а муж отказал ему от дома. «Но теперь, — сказал он мне, — это уже не важно. Только Владимир может помочь тебе бежать». Паше по статье за вредительство дали десять лет без права переписки.
— Что это значит? — тихо спросил Мартин.
— Это значит расстрел, — ответил за Веру Шоно. — Ты же помнишь, в прошлом году я выводил в Китай остатки своей сибирской родни…
— Да, это значит расстрел, — подтвердила Вера бесцветным голосом. — Я собрала чемоданчик и пошла к капитану. Он, сильно рискуя, вывез меня на своем пароходе в резервуаре с углем. Так я попала в Данциг, где рассчитывала найти дядю, от которого уже два года не имела никаких вестей. Чемодан с вещами и ценностями пришлось отдать одному таможеннику в порту, чтобы он тайно провез меня через кордон. Вот, собственно, и все. Я же предупреждала, что мою историю интересной не назовешь. А теперь я бы хотела отдохнуть. Извините, господа.
Вера продремала до сумерек и проснулась от слабого скрипа. Сквозь ресницы она увидела давешнего азиата, стоящего в дверях, и решила было притвориться спящей, но тот заговорил по-русски:
— Проснулись? Вот и славненько — перед уходом я хотел вам дать кой-какие медицинские рекомендации.
— А как вы узнали, что я не сплю? — поинтересовалась Вера, открывая глаза.
