— Значит, ты тоже знала, — обратилась она к кузине. — Знала, так?
— Моя мама рассказала мне о проклятии, когда поняла, что я обычный человек, — призналась Гэбби. — Сожалею, что не могла рассказать тебе. Но, честно говоря, я считала, что ты такая, как я. До того дня, как Бриджит заговорила о том, что Колин вампир, и я поняла, что ты увлеклась им. Это было ужасно, Джен.
— Гэбби предупредила нас о том, что происходит, — продолжала мать. — Это дало нам немного времени на подготовку. Сейчас ты не можешь себя контролировать, Джен. Поэтому тебе придется ненадолго переехать к бабушке — кто-то должен научить тебя, как жить с этим.
— Нет, я не поеду, — возразила Джен, отворачиваясь от матери. — Я никуда не уеду отсюда.
Мать явно встревожилась:
— Но мы знаем, что так будет лучше для тебя…
— Нет, не знаете, — сказала Джен. — Вы должны были рассказать мне обо всем раньше. Ты говоришь, что защищала меня, но ты меня подставила. Я убила Колина из-за тебя.
— Но если ты останешься здесь, в конце концов ты убьешь кого-нибудь еще.
— По-моему, вам стоило подумать об этом раньше, — ответила Джен. Она поднялась, отбросила руку матери, пытавшейся ее удержать. Гэбби издала нервный смешок. — Ты назвала это проклятием, — добавила Джен.
— Это и есть проклятие, — подтвердила мать. — Семейное проклятие. Ему подвержены только женщины.
— Может, не стоит считать это проклятием? — заявила Джен.
На лице матери появилось странное выражение. Джен вспомнила слова Гэбби об их бабушке: все ее боялись. Даже собственные дочери.
Мать поднялась и взглянула ей в лицо.
— Сейчас у тебя нервы не в порядке, — сказала она. — Тебе надо пойти поспать. Мы поговорим об этом утром.
— Конечно, — согласилась Джен. — Утром.
Она развернулась, вышла из кухни и поднялась по лестнице к себе в комнату. Мельком увидела свое отражение в зеркале, висевшем на стене лестничного пролета. Ее одежда затвердела от засохшей крови, лицо светилось, глаза горели. Она выглядела… другой. Ее кожа под слоем крови, казалось, сияла. Она была почти красива.
Джен широко улыбнулась, обнажив острые резцы — те, что Колин принял за фальшивые. Она вспомнила, как хрустнула его кожа, когда она вонзила в нее зубы, — как кожура яблока.
Мать была права: у нее будут другие мальчики.
