— Тогда перестань действовать мне на нервы. Мне кажется, я догадываюсь, что тебя на самом деле мучит.
— А мне кажется, что нет. — В голубых глазах Гэбби гоже сверкнул гнев.
— Это тебя всегда приглашают на свидания. Вокруг тебя вечно вьется какой-нибудь симпатичный парень. Теперь, когда я тоже иду на свидание, ты завидуешь. Ты первая заметила Колина и злишься, что ему нравлюсь я.
Не успели эти слова слететь с ее языка, как она пожалела о сказанном. На лице Гэбби появилось странное, никогда ранее не виденное выражение.
— Вот что я тебе скажу, Джен, — произнесла Гэбби. — Можешь мне не верить, но я чувствую к тебе что угодно, только не зависть.
Дженнифер хотела подтвердить свое неверие в искренность Гэбби, но промолчала. Что бы сейчас ни происходило и какой бы ни была истинная причина странного поведения ее двоюродной сестры, ясно одно: сейчас Гэбби говорила правду.
Дженнифер сидела на кровати, глядя на себя в зеркало, висевшее над комодом. Она уже успела раз десять переодеться и в конце концов остановилась на черных джинсах и черном джемпере. Она распустила волосы, причесала их и нанесла гель, чтобы они не распушились. Ее лицо, обрамленное темными волосами, которые мягко спускались на черный свитер, казалось, парило во мраке комнаты, как улетевший воздушный шарик.
Он не придет.
Близилась полночь. На кровати Дженнифер были разбросаны книги. Она попыталась читать, чтобы сократить ожидание, но это не помогло. Она хотела закончить роман о вампирах, прочитанный наполовину, но от чтения ее лишь охватили жар и какой-то невыносимый кожный зуд. Она слышала тиканье часов в холле, щелканье минутной стрелки. Ей казалось, что в комнате не хватает воздуха, она почти задыхалась. Он не придет.
Она пожалела, что рассказала обо всем Гэбби. Какое будет унижение — завтра появиться в школе, зная, что свидание, которого она так долго ждала, не состоялось лишь потому, что ее выдали. А может быть, Колин просто подшучивал над ней, разговаривая о крови, желаниях и…
В этот момент раздался негромкий стук по стеклу. Джен развернулась и пристально посмотрела в окно. Звук повторился, и она встала, подошла к окну, открыла его и выглянула наружу, в теплую весеннюю ночь.
Он стоял в саду, под ее окном, — черная тень, выделявшаяся на фоне аккуратно подстриженного газона перед домом, и в темноте белело его лицо. Он поманил ее жестом: «Спускайся!»
Она спустилась вниз; он ждал ее на крыльце. Прежде чем она успела задать вопрос, он приложил палец к ее губам, прося о молчании. Когда он убрал руку, на ее губах остался солоноватый привкус его кожи.
