Если бы оно было и неискреннo, то все-таки Вы бы сделали огромное дело. Она что-то Вам сама написала и велела отправить, не читая.
[307] Но передать не могу, какое прекрасное дело Вы сделали, так написав ей и в такое время, когда ей так опять нехорошо. Она начинает грустить, в 5 часов этот отвратительный жар, и я говорю, а вот я тебе прочту письмо Гуля – и просвечивается солнышко. Теперь я ваш неоплатный должник. Даже сказать не могу, как благодарен. А ведь в доброте и искренности Вашей ни она (ни я) не сомневаемся. И Водов (из «Русской мысли»)
[308]тоже сказал чрезвычайно кстати: «Ну уж Гуль не такой человек, чтобы писать не то, что думает». Я думаю без преувеличений, что она может поправиться благодаря Вашему письму. Спасибо Вам, дорогой Р. Б.
Ну вот стихи. Прибавил два, чтобы был меньше фин<ансовый> прорыв. Отложу до следующего раза то, что «в работе», – мозги не тем заняты. Ну уж «рыбок» , по-моему, не печатайте. Впрочем, Ваша воля. Настаиваю на посвящении – Ваши отводы – я редактор, Вы обо мне, я о Вас – неуважительны. И с какой сволочью нам с Вами считаться? Это даже унижает нас с Вами. Да, «Камбала» пошла под № 13. Может быть, Вы этого числа не любите? Тогда переставьте ее куда угодно.
Статейку пришлю на днях. Я было занесся и размахнулся, но опять решил сократить. Так что получите нечто вроде большой рецензии, и можно ее, если <не> будет поздно, вставить в библиографию.[309] Я не Терапиано и местами не считаюсь. Но если не сдохну, то дошлю к следующему номеру. То о литературе «вообще», что написал было, приклеить к отзыву об антологии затрудняюсь. Взбудоражила меня Ваша статья о Цветаевой: не представлял себе, что Вы так это дело понимаете и так сумели написать. И вот из Вашей статьи и своих соображений и Lе sесret рrоfessionеl 1921 года (Сосtеаu)[310] – самого удивительного «учебника поэзии», какой я читал – и для следующей книжки – постараюсь сделать нечто в назидание и отдать нашим современникам. Между прочим, следующее: рад задать Вам несколько вопросов, чего можно и чего нельзя, для руководства.
Ах, дорогой Роман Борисович, как я рад, что Вам нравится книга И. В. И еще как чудно Вы написали. И как благодарен Вам. Видите ли, раз Вы так ее оценили, то скажу Вам откровенно, я считаю себя несравнимо ниже ее. И в стихах тоже.[311] Супружество тут ни при чем. Другим говорить это трудно – скажут, подбашмачный муж. Но Вы поймете. Она яркий талант. Я более-менее эпигон, хотя и получше множества других. Вы оттого и оценили «Оставь надежду», потому что Вы сами такой же породы и природы – щедрость, яркость, размах. До сих пор жалею, что паршиво написал о «Коне Рыжем»
