Бланка подтянула верхнюю юбку и нижнюю, кружевную.
— Аншель, это ты?
Гусар вскочил и отдал честь. Щелкнул каблуками.
— Frau… Frau… — забормотал.
— Вильф, — подсказала Бланка.
— Ja… Ja! — опять козырнул гусар.
— Аншель, что ты стоишь. Поблагодари его. Не видишь, что он мне делает? — Бланка улыбнулась гусару.
— Спасибо, — сказал фотограф Вильф по-немецки.
Гусар щелкнул каблуками.
— Бланка, вставай!
— Что-то случилось? — испугалась Бланка.
— Возвращаемся домой.
— Сейчас? Ночью? Подождем до утра. Думаешь, я могу сделать хоть один шаг? Не понимаешь, что я стала калекой? Сам видишь! Может быть, на всю жизнь! С такими ногами! Незачем вообще жить. Я ведь ни в одни туфли не влезу!
— Надо забрать Асю домой.
— Асю? Зачем? Отсюда на кладбище ближе. Гораздо. Чем от нас. Зачем носить туда-обратно? И кто ее понесет? Ты? Один? У тебя есть на это силы? Посмотри, как ты выглядишь! Краше в гроб кладут.
— Я найму подводу.
— Так тебя и ждут с подводой! И зачем я убегала от казаков! Чтобы теперь с ними встретиться, да? Ночью, на пустой улице, уже сразу на подводе! Подумай, что ты говоришь, Аншель! Я боюсь! Он, видно, не слышал, на что способны казаки, — обратилась она к гусару по-немецки. — Nicht wahr? Herr Offizier? Die Kosaken?[31] Вы-то, конечно, слышали. У меня это просто в голове не укладывается. Целый полк хватает одну бедную девушку. О нет! Лучше уж умереть, чем попасться к ним в руки! Но ему плевать. Я сейчас никуда не пойду. Хочешь, иди один, я останусь.
— Бланка, это неприлично!
— Что тут неприличного? Не понимаю. Ты иногда такое ляпнешь!
— Неприлично. Что скажут люди!
— Люди? Ты о чем? Не понимаю. Ах да! Повязка эта! Ну, знаешь! А врач что, не мужчина? Если бы это сделал врач? Какая разница? Чем врач лучше?
— Бланка!
— Хорошо. Где мои ботинки?
— Зачем тебе ботинки?
— Принеси мне ботинки.
— Не пойду! Не нужны тебе никакие ботинки!
— О, Боже, — вздохнула Бланка. — Спасибо вам, господин офицер. Жизнь, как верно говорят, не роман. Nicht wahr, Herr Offizier?
— Igen![32] — Гусар щелкнул каблуками. Звякнули шпоры.
Этот звук услышал сапожник Гершон и заглянул в кухню.
— Где пан Таг? — спросил он.
Никто ему не ответил. Он еще немножко постоял и закрыл дверь.
Что тут делает гусар в форме и при полном вооружении? Готовый в любую минуту выстрелить? Сейчас, когда казаки носятся по городу!
— Трудно это себе объяснить, — говорил он старому Тагу.
Они сидели за длинным столом в зале аустерии, в темном углу, куда не доходил свет лампы, заслоненной черным кашемировым платком Явдохи, коровницы.
