Апфельгрюн вздохнул:
— Ну да! Франция! Франция! Приходит такой умник и рассуждает, как будто Франция ему дом родной. Был он там? Жил? Говорить легко!
— Герр Апфельгрюн, — перебил его владелец концессии на торговлю табачными изделиями и лотерею, — это совершенно другая страница истории. Кому какое дело, где был данный человек или где не был и вообще кто он. Так нельзя рассуждать.
— Совершенно верно, — поддакнул переплетчик Крамер. — То, что сказал молодой человек, совсем не так глупо.
— Макс, — прошипела жена Крамера, не поднимая глаз, — возвращаемся домой. Бессмысленно тут сидеть.
Крамер все еще присматривался к сапожнику Гершону.
— Да, да, сейчас идем. А вы, юноша, кто по профессии?
— Э-э, какая разница. — Гершон исподлобья глянул на Крамера и потупился.
— Совсем не так глупо, — повторял переплетчик Крамер.
— А почему должно быть глупо? — спросил старый Таг.
— Помнится, — поджал губы переплетчик Крамер, — минуту назад я говорил о вооружении. Достаточно у России вооружения или недостаточно? У меня сведения из надежного источника. В этой войне понадобятся не пули, а штыки. Это не мои домыслы. Я не такой умный. Сараево никому еще даже не снилось, и о мобилизации никто еще не думал, а один высокого ранга офицер уже сказал это моему сыну Леону, доктору, который, как вы все знаете, полковой врач, то есть в чине капитана, и было это два года назад, когда Леон собирался в свадебное путешествие в Абацию. Не пули, а штыки. — Переплетчик Крамер уперся ладонями в столешницу, оглядел всех и слегка привстал, как будто собираясь уйти. Подождал еще, не подтвердит ли кто-нибудь его правоту или о чем-нибудь спросит. Но никто не отозвался, все словно погрузились в задумчивость. И переплетчик Крамер медленно опустился обратно на стул.
Только кудрявый Бум встал из-за стола и подошел к окну.
Кудрявый Бум кивнул Асе, чтобы она вышла. Ася сидела в белом маркизетовом платье в розовый цветочек. Пила маленькими глоточками кислое молоко — делала вид, что пьет, потому что в кружке давно уже ничего не было. Делала вид, что не замечает знаков, которые ей подает Бум. Делала вид, что вообще не замечает Бума. Война, правда, разразилась, но мачеха сидела рядом. Босая, с распухшими пальцами ног, со слезами на глазах. Отец что-то шептал мачехе на ухо. Мачеха только и знала, что отворачивала голову. Бедный отец! Бедный Бум! Сколько она из-за него настрадалась. Бум был на класс старше, через год ему сдавать выпускные экзамены, а он забросил учебу, удирал с последних уроков, бежал к женской гимназии «Fiat lux»
