Отныне большую часть времени свободной некогда моей жизни, я был занят тем, что старательно вычёсывал из потёртых уже пальцев очередной шедевр, очередной плановый фундаментальный том. Ибо издательствам нужен поток, и поток непрерывный, а договор есть договор, и я был уже просто обязан... А жизнь-то уходит, и не все тяготы можно терпеть на своих плечах бесконечно... Деваться некуда, хотел бросить, но так просто бросить жалко... Но надо же когда-нибудь решиться... – он тяжко вздохнул и долил себе чаю.
Я сидел, молча, с остывшей пустой чашкой, слушал своего попутчика и испытывал чувство стеснительной неловкости. Согласитесь, не всегда приятно выслушивать откровения посторонних, особенно такие, которые разрушают ваши установившиеся мировоззренческие ощущения. Знаменитый писатель ехал со мной в купе и плакался в мою жилетку. И это совсем не доставляло удовольствия. Но я не мог его оборвать, ибо это было бы верхом невоспитанности. Вновь накатила дорожная скука и бездельная усталость.
За окном основательно стемнело. Сквозь неровные прорывы в мокрых осенних тучах изредка проглядывали мутные звёзды, но ещё реже звёзд проглядывали сквозь чёрные массы бегущих назад деревьев, одиноко светящиеся на тёмных бескрайних просторах, прощающейся с летом остывающей земли, хрупкие огоньки человеческого присутствия. Мы сидели в купе, даже и не думая зажечь освещение. Было странно и таинственно. Его темные днём глаза, сейчас, отражая редкие уличные огоньки, сверкали влажными бликами с красноватым отсветом, словно у голодного бестианского вампира, потерявшего при линьке свои перепончатые крылья.
Локомотив протяжно загудел, дёрнул состав и стал сбавлять ход. С доплеровским эффектом пронзительного звонка, промелькнул за окном ярко освещенный закрытый переезд со стоящими в унылом ожидании, грязными по самые уши, автомобилями. Загрохотали стрелочные развязки, и засиял набегающими огнями уличного освещения небольшой, Бог знает, чем живущий в этой глуши, городок. Приближалась станция.
Мой попутчик глубоко и грустно вздохнул, сложил термос и убрал его в портфель. Немного посидел, рассматривая пробегающие за окном невзрачные постройки и, когда поезд стал быстро замедлять ход, поднялся, надел плащ, оправился и обратился ко мне со словами:
– Приятно было с вами путешествовать. Премного благодарен за составленную тёплую компанию. Супруге большое спасибо, печенье – выше всяческих похвал. Передайте ей мои уверения в совершеннейшем почтении. И... Не судите меня слишком строго.
