Правительство как раз ввело систему «кипанда» — регистрацию всех африканцев в стране, поэтому теперь возникала необходимость вызвать из Найроби полицейского, чтобы он превратил Каберо в законного обитателя фермы. Мы с Канину назначили день, когда это будет сделано.
Канину с сыном появились задолго до приезда полицейского. Канину оживленно представил мне Каберо, хотя в глубине души несколько его опасался. На это у него имелись основания: резервация маасаи отняла у фермы молодого ягненка, а вернула юного леопарда. Очевидно, в жилах Каберо все же текла какая-то доля крови маасаи, иначе обычаи и дисциплина, принятые в племени, так разительно не преобразили бы его. Передо мной стоял настоящий маасаи, до кончиков ногтей.
Воин-маасаи — замечательное зрелище. Эти молодые люди в совершенстве обладают тем особым складом ума, который мы называем «шиком»: выглядят они вызывающе, даже фантастически дико, зато хранят истовую верность своей натуре, некоему неувядающему идеалу; стиль их не заимствован, не является жалкой имитацией заграничных достижений, а выражает существо народа и его истории. Оружие и украшения маасаи так же неотъемлемы от их облика, как рога у оленя.
Каберо причесывался теперь на манер маасаи: отрастив волосы, он заплетал их в толстый хвост, а на лбу носил кожаную полоску. Посадка головы тоже сделалась у него маасайской: подбородок гордо задран, и все надменное лицо как будто преподносится встречному на подносе. Он был неподвижен и в то же время заносчив, как подобает моранам, и походил на статую — объект созерцания, не обладающий зрением.
Мораны — молодые маасаи — питаются молоком и кровью; возможно, именно эта специфическая диета делает такой гладкой и блестящей их кожу. Гладки и их скуластые, припухлые лица, на которых невозможно усмотреть ни единого изъяна; их темные незрячие глаза похожи на камешки, вкрапленные в мозаичные изображения, да и сами мораны очень похожи на мозаичные портреты. Шейные мышцы развиты у них до зловещих размеров, как у рассерженной кобры, леопарда или разъяренного быка, и являются красноречивым символом мужественности, объявляющей войну всему миру, за исключением женщин. Гладкие припухлые лица, раздутые шеи и развитые плечи резко контрастируют — или пребывают в изысканной гармонии — с узкими бедрами, худыми коленями и прямыми ногами, благодаря чему они выглядят созданиями, добившимися через суровую дисциплину высочайшей хищности, честолюбия и ненасытности.
