Звезды я любила с детства, знала их и умела по ним ориентироваться. Глядя теперь на Южный Крест, я стала поворачивать штурвал влево. Южный Крест сдвинулся и стал перемещаться назад. В тот момент, когда он оказался по правую сторону от меня, и штурвал я повернула слегка направо. Крест поместился позади меня, несколько наискосок, и замер. Я поздравила себя с мастерски проведенной операцией.
Ободренная успехом, я бесстрашно перевела оба рычага на последний зубчик вперед. Тон и шум мотора опять изменились, теперь это был приглушенный рев. Яхта прыгнула вперед так, что меня прижало к спинке кресла, брызги воды летели вдоль борта, как искры от паровоза. Неужели это всего-навсего семьдесят километров в час? Корабль несся вперед как ракета, плеск и хлюпанье воды превратились в один сплошной шум, волны нам теперь были нипочем. Нос яхты задрался вверх, и «Морская звезда» мчалась по верхушкам волн, почти не касаясь их.
Скорость, с которой я удалялась от места моего заключения, меня одновременно и радовала, и тревожила. Надо было как можно скорее взять правильный курс, а для начала обойти порт и находящиеся в непосредственной близости от него отдельные суда. Никто не должен меня заметить, иначе утром будут уже знать, где я нахожусь. Потом я пройду прямо на восток, а где-нибудь посередине океана поверну на север. Только вот как узнать, где у океана середина?..
Стараясь плыть так, чтобы Южный Крест все время находился по правому борту, я пыталась высчитать, сколько времени мне понадобится двигаться в принятом темпе, чтобы оставить за собой тысячи две километров. Скорость я определила на глазок – восемьдесят километров в час. Очень нелегко было с этим Крестом, он качался у меня как пьяный, и никак не хотел стоять на месте. Малейший поворот штурвала сразу отодвигал его то слишком далеко назад, то излишне продвигал вперед. Далеко слева виднелись огни порта и кораблей, передо мной же ничего не было видно, одна чернота, в которую я и мчалась. После продолжительного балансирования Южный Крест замер наконец неподвижно в нужном месте, а огни по левому борту переместились назад и постепенно исчезли. Я посмотрела на часы и постаралась запомнить время. Было три часа двадцать шесть минут…
О том, что происходило в покинутой мной резиденции, я узнала значительно позже.
Патлатый вернулся только к завтраку. Где-то около четверти двенадцатого, когда завтрак уже кончался, он поинтересовался, почему меня нет, и спросил у лупоглазого, где эта зараза, на что тот ответил, что, наверное, еще спит, так как вчера у нее болела голова.
