— Ты это слышал, Шубал? Твой большой друг мне не верит!
— Не верь ей, Конан, а то потом она убедит тебя, что песок можно пить, — сказал шемит и шепнул Сфалане: — Позднее…, — потом зыркнул на разошедшуюся Мишеллису: — Шла бы ты в кровать, бабушка.
* * *
Визгливый смех старухи преследовал двоих молодых охранников еще добрых полбазара. Посмотрев на небо, Шубал произнес:
— Лучше поторопиться.
— Что такое Корвеки? — поинтересовался Конан.
— Баронство в Кофе, сразу за нашей западной границей. Когда-то было частью Хаурана, который, в свою очередь, являлся частью Кофа. Со времен Империи…
— Постой. Ты казался задумчивым, когда услышал это название.
— Я извиняюсь, — промурлыкал шемит и посторонился, пропуская молодую женщину. — Точно! — воскликнул он. — Думая о предстоящей ночи с Сфаланой, я почти об этом забыл. Именно в Корвеки видел я тот медальон! Следовательно, у Сергиануса точно такой же. А тот первый, висел на шее кофийского барона! Несколько лет назад я проезжал через его владения, направляясь в Хауран.
— Смотри, куда прешь, невежа! — огрызнулся на Конана мужчина с большим животом, одетый в щегольский ярко-зеленый наряд.
Киммериец так посмотрел на него, что толстяк, тряся подбородками, поспешил сам уступить дорогу, что-то бормоча под нос. А варвар продолжил пытать шемита:
— Ну же, Шубал. Как он выглядел, тот барон из Корвеки?
Шубал хохотнул, словно пролаял.
— Наверное, не так красиво как наш Сергианус! Это произошло пять лет тому назад. Старик Сабанатус… нет, кажется, Себанинус… скорее всего уже мертв. Он и тогда был очень старым человеком. Очень, Конан. А Сергианус так молод, что, пожалуй, даже не сгодился бы ему в сыновья.
Весь остаток пути до королевского дворца Конан обдумывал сказанное Шубалом. Кроме того, ему не давало покоя видение, что имело место быть в тронном зале.
Конан был представлен четырем домочадцам благородной Хаштрис, а потом Шубал отвел его в их общее жилище. Помещение оказалось больше чем те, в которых киммериец ранее проводил время сна. Полная, растрепанная, светловолосая девушка до бесконечности заверяла варвара, что сено в матрасе чистое и свежее, хотя ему, по большому счету, было все равно.
Юноша стянул с себя кольчугу и стеганую рубаху. Эврига, мыть пышнотелой девушки, габаритами превосходила дочь. Она стала снимать с Конана портняжную мерку, поскольку Хаштрис распорядилась пошить две туники для нового телохранителя. Толстуха без умолка трещала, кружа вокруг киммерийца и восторгаясь его внушительными размерами. Но когда ее дочь высказала предположение, что у такого парня должно быть всего много во всех местах, Эврига сердито приказала девушке выйти вон из комнаты. Дочка надулась, однако ушла, а ее мать обратилась к Конану:
