Школьный вальс, или Энергия стыда | страница 3
-- Посмотрим,-- говорил он, глядя в разинутые окна пустой школы,-- что вы скажете, когда следующего пришлем... Живы будем, посмотрим...
-- А-а, вот он,-- добавлял он, увидев меня,-- скажи, как называется французская крепость, оказавшая немцам героическое сопротивление в первую мировую войну.
-- Верден! -- говорил я и добавлял: -- Дядя, пойдем, бабушка ждет!
-- Верден! -- повторял дядя и бросал грозный взгляд на школу.-- А теперь что скажете?
-- Бабушка ждет,-- повторял я и тянул его за руку.
-- А как называется вторая французская крепость, оказавшая немцам героическое сопротивление? -- спрашивал он у меня.
-- Дуомон! -- говорил я, потому что читал книгу под названием "Рассказы о мировой войне" и мог ее в то время пересказать довольно близко к тексту.
-- Дуомон! -- повторял дядюшка и пальцем грозил школе, как бы обещая повернуть против нее все пушки Вердена и Дуомона.
Его легкая фигура, его удлиненное лицо с артистической копной редких волос почему-то напоминали, особенно сейчас, облик Суворова.
Иногда, прежде чем уйти домой, он заставлял меня ответить еще на несколько вопросов или прочесть стихи Пушкина, или басни Крылова. Среди вопросов, на которые я давал четкие ответы, почему-то чаще всего повторялись два: "На какой остров сослали Наполеона?" и "Какой главный город в Абиссинии?"
Обычно после этого он успокаивался и мы шли домой. Иногда он слегка на меня опирался, и я чувствовал высушенную алкоголем легкую тяжесть его тела. Если я успевал перехватить его еще до того, как он вышел к школе, я его протаскивал мимо нее, не останавливаясь, и он только успевал ей бросить через плечо:
-- Посмотрим!
Реваншистские надежды моего дядюшки основывались на двух фактах: во-первых, я уже довольно свободно читал, а во-вторых, я однажды ответил на задачу, которую задавал ребятам нашего двора шапошник Самуил, в то время проявлявший неукротимое стремление к самообразованию и просветительским парадоксам.
Однажды, собрав ребят нашего двора, тех, что были постарше, он задал им один из своих вопросов-ловушек:
-- А теперь, ребята, повесьте уши на гвоздь внимания. Сколько будет, если от тысячи отнять девятьсот девяносто девять?
Воцарилась тишина, терпеливо ждущая явление нового Архимеда. Нас, самых маленьких, никто не принимал всерьез, и тем сладостней я, во всяком случае, старался найти ответ на его хитроумный вопрос.
Помню, по самому его голосу было ясно, что ответ должен быть самый неожиданный из всех возможных. Я знал, что тысяча -огромная цифра, хотя смутно представлял границу ее огромности. Кроме того, я был уверен, что девятьсот девяносто девять тоже цифра немалая, хотя, конечно, значительно уступающая тысяче.