Моран заметил это и сказал:
— Чего тебе?
Авденаго уже имел случай убедиться в том, что во время приема пищи и особенно — перед этой процедурой Моран бывает крайне раздражителен, поэтому ответил на вопрос быстро и откровенно:
— Пытаюсь определить степень вашего отвращения к человечеству.
— Как всегда, высокая! — рявкнул Моран. — Убирайся.
— Да я так… — протянул Авденаго. — На всякий случай.
— Восстание поднять задумал, гаденыш? — осведомился Моран, придвигая к себе тарелку супа и зачерпывая первую ложку.
Авденаго услужливо подал ему салфетку, которую Моран, впрочем, проигнорировал. Тогда Авденаго сам расстелил салфетку на хозяйских коленях, и очень вовремя, потому что аккурат в этот самый миг Моран облился горячим супом. Авденаго, следует отдать ему должное, даже не вскрикнул, когда раскаленная капустина приклеилась к его запястью.
— Помилуйте, — проговорил Авденаго, — да разве так мятежи начинаются?
— Не учи меня, гнусный и ничтожный раб, как начинать мятежи! — рявкнул Моран. Некоторое время он был занят жеванием, а потом с набитым ртом промычал: — Меня, величайшего мятежника всех времен и народов!
— Угу, — поддакнул Авденаго.
Моран покосился на него с подозрением. В глубине блестящих черных глаз тролля вспыхнуло зеленое пламя.
— Перечить вздумал?
— Никогда в жизни.
— Спартаком себя воображаешь? Учти, я книгу читал и помню, чем там все закончилось.
— А что, про Спартака есть книга? — изумился Авденаго. — Я думал, только кино.
— Ты сперва с литературой ознакомься, а потом уж приставай ко мне с восстаниями, — объявил Моран и похлопал пальцами по столу.
Авденаго подсунул ему кусок хлеба, который Моран тотчас обхватил пальцами и принялся крошить.
— А если не восставать, — сказал Авденаго, — тогда можно без литературы?
— Чего тебе надо, а?
Моран скатал хлебный шарик и сунул в рот.
— О чем ты хлопочешь, грязное животное? — спросил он почти добродушно и тут внезапно жуткое подозрение исказило резкие черты Морана. — Никак на свободу захотел? Уболтать меня вздумал? Чтоб я тебя якобы добровольно отпустил на все четыре стороны? Ну ты и фрукт! Я тебя сгною!
— Нет никакой доблести в том, чтобы сгноить фрукт! — осмелился Авденаго и не без удовлетворения заметил, как нахмуренные брови Морана чуть разгладились. — Да я, собственно, только спросить…
— Гай Юлий Цезарь распинал и за меньшее, — предупредил Моран. — А ему далеко до Джурича Морана.
— Этот Воробьев… — начал Авденаго.
— Кто? — Моран искренне поразился.
