И действительно принялся зачитывать:
— «Родился Акакий Акакиевич против ночи, если только не изменяет память, на 23 марта. Покойница матушка, чиновница и очень хорошая женщина, расположилась, как следует, окрестить ребенка. Родильнице предоставили на выбор любое из трех, какое она хочет выбрать: Моккия, Соссия, или назвать ребенка во имя мученика Хоздазата. „Нет, — подумала покойница, — имена-то все такие“. Чтобы угодить ей, развернули календарь в другом месте; вышли опять три имени: Седрах, Мисаил и Авденаго… Еще переворотили страницу — вышли: Павсикахий и Вахтисий. „Ну, уж я вижу, — сказала старуха, — что, видно, его такая судьба. Уж если так, пусть лучше будет он называться, как и отец его. Отец был Акакий, так пусть и сын будет Акакий“. Таким образом и произошел Акакий Акакиевич».
Ребят отчего-то насмешило имя «Мисаил». Вроде как «Михаил», но еще забавнее. И сделался Миха Мисаилом, особенно для лучших друзей. До самого окончания школы его так и называли.
В общем, когда учебный год уже заканчивался, одна девочка, Настя Полевая, сказала очень храбро:
— А вы нам, Николай Иванович, как-то странно Гоголя читали. Это какое-то старое издание?
Николай Иванович надулся и принялся кричать:
— Гоголя? Странно? Старое издание?
Настя покраснела и упрямо повторила:
— Да, странно!
— Уточните, уважаемая, что тут странного. Если отмести то соображение, что Гоголь вообще был писатель чрезвычайно странный и оказывал невероятное воздействие на умы.
Очевидно было, что Настя не поняла тирады и как в путеводную веревку вцепилась в свою изначальную мысль:
— В «Шинели» другие имена названы. Ну, когда матушке читали по святцам. В «Шинели» — Трифилий, Дула и Варахасий, а вы нам сказали — Седрах, Мисаил и Авденаго.
Воцарилось страшное безмолвие. Миха-Мисаил нырнул щекой к парте, в животе у него аж защекотало от предвкушения. Николай Иванович славился приступами бешеного гнева. Он умел унизить человека двумя-тремя словами, да так, что униженный даже не понимал толком смысла учиненной над ним словесной экзекуции. Только ощущал, что обосрали, но вот где конкретно?..
— Так, — проговорил Николай Иванович зловеще. — Кто еще намерен поддержать мамзель Полевую?
— Дураков нет! — громко шепнул Михин приятель Стас и захихикал.
— Никто, значит? — повторил Николай Иванович. — Что ж, всему классу по два шара. — Он открыл журнал и принялся быстро выводить двойку за двойкой. Затем поднял глаза и ледяным тоном прибавил: — Кроме Настасьи. Настасье — пять. На ЕГЭ буду ей подсуживать, учтите, а вас всех завалю по возможности.
