.
Чиновники и работники торговли были только частью этой среды нелегальных отношений. Тысячи врачей, продавцов, работников сервиса получали «дополнительную оплату» своих услуг, «отстегивая» долю вышестоящей «крыше» — руководству, позволявшему развиваться новым общественным отношениям. Описывая подобные случаи, один из читателей «Известий» резюмировал: ”у определенной прослойки людей сосредотачиваются выпадающие из оборота громадные денежные средства…»[139] Упомянутое письмо было включено с секретную сводку ЦК и возможно стало одним из сигналов, формировавших взгляды высших руководителей партии. Пройдут годы, и эти средства будут пущены в оборот. Но до середины 80–х гг. подпольные миллионеры не могли значительно увеличить свои обороты.
В 70–е гг. для централизованного индустриального общества небольшая прививка теневых структур была даже полезна, ибо они заполняли прорехи дефицита товаров широкого потребления. Но «черный рынок» становился дополнительным фактором, усиливавшим дефицит продуктов и сырья. Стоило выпустить частный капитал в открытое плавание – и он получал идеальные возможности для паразитизма на формальной дешевизне ресурсов.
Еще в 70–е гг. проводилась аналогия между советским государственным хозяйством и рынком: ”Конечно, запрещенное идеологически и юридически, рыночное регулирование по необходимости все же существует. Через толкачей, снабженцев, леваков, дельцов, черные и прочие рынки, где вместо денег действуют связи, блат, дефициты — оно все же увязывает концы с концами, плохо и с большими потерями, но все же балансирует хозяйство и как–то позволяет ему существовать», — писал в 1979 г. В. Сокирко[140].
Развивая идею В. Сокирко, В. Найшуль утверждал, что «советский бюрократический рынок устойчиво гасит действия даже таких крупных дилеров, как ЦК КПСС и Совет министров СССР… Стоит также заметить, что столь характерное для нашей страны отсутствие виноватых при наличии потерпевших является свойством именно рыночной, а не командной организации общества… Экономика развитого социализма уже не является ни строго иерархической (потому что иерархий много), ни командной (потому что командная система подразумевает единоначалие)»[141]. Аналогия неточная – ЦК КПСС, Совмин и Госплан играли роль не дилеров, а бирж. Согласование интересов осуществлялось в форме лоббирования различных социальных интересов в высших органах экономической и политической власти (ЦК КПСС, Госплан, Госснаб и др.), которые в этих условиях играли роль своеобразной биржи — центров многосторонних согласований. В отраслях аналогичную роль играли министерства и ведомства, а на местах комитеты партии и подчиненные им советы. Они и были базовыми узлами сети согласований. Но поскольку униаерсальный, слепой денежный эквивалент отсутствовал, экономика согласований действовала не точно также, как товарно–денежный рынок, и роль субъективных волевых импульсов в ней была большей. Если какая–то творческая идея получала поддержку, то на ее осуществления работала мощь государства. Отсюда вытекает, например, прорыв человечества в космос (даже на Западе – продукт государственной экономики и соревнования с СССР).
