— Мне не ясно, что вы подразумеваете?
— Отношение к престарелым, больным, немощным, слабоумным, бесполезным… «Какая польза от новорожденного ребенка?» — спросил один известный англо-саксонский мыслитель. Я хорошо запомнил эти слова и много раз над ними задумывался. Да ведь в самом деле нет никакой пользы! Абсолютно никакой.
Бейнс что-то тихо и невнятно пробормотал, чтобы уклониться от ответа и соблюсти при этом правила вежливости.
— А разве не верно то, — не унимался Тагоми, — что человек не должен служить орудием для достижения чьих-то целей. — Он весь подался вперед в своем страстном желании получить ответ безотлагательно. — Пожалуйста, изложите мне свои, характерные для нейтрального скандинава, соображения.
— Не знаю, — промямлил Бейнс.
— Во время войны — продолжал Тагоми, — у меня была незначительная должность в провинции Китай. В Шанхае. Там существовал целый район, Хонкъю, поселения евреев, длительное время интернированных имперским правительством. Они выжили благодаря вспомоществованиям со стороны организации «Джойнт». Фашистский посланник в Китае настаивал на том, чтобы истребить евреев. Я хорошо помню ответ своего начальства. «Такое не согласуется с соображениями гуманности». Оно отвергло это требование как варварское. Это произвело на меня глубокое впечатление.
— Понимаю, — пробормотал Бейнс. Похоже, Тагоми пытается вызвать меня на откровенность. Теперь он был начеку. Ум и все его чувства обострились.
— Евреи всегда характеризовались фашистами как азиаты и небелые. То, что под этим подразумевалось, никогда не упускалось из виду влиятельными особами в Японии, даже из состава Военного кабинета. Я никогда прежде не обсуждал этот вопрос с гражданами Рейха, с которыми мне доводилось встречаться…
— Я — не немец, — перебил его Бейнс. — Поэтому едва ли могу говорить от имени Германии. — Поднявшись, он направился к двери. — Мы возобновим наши переговоры завтра. Пожалуйста, извините меня. Я не в состоянии сейчас думать. — На самом деле, мышление его сейчас полностью прояснилось.
Мне необходимо немедленно выбраться отсюда, — понял Бейнс. — Этот человек оказывает слишком уж сильный нажим на меня.
— Простите тупость фанатизма, — произнес Тагоми, тотчас же направившись к двери. — Философские проблемы настолько ослепили меня, что я не смог понять подлинные человеческие чувства. Сюда. — Он окликнул кого-то по-японски, и отворилась входная дверь. Появился молодой японец, чуть поклонился, глядя на Бейнса.
