С начала войны работы у него прибавилось: и за светомаскировкой следил, и за тем, чтобы все укрывались в бомбоубежище, и за домоуправами приглядывал, чтобы у них был полный порядок… Кроме того, время от времени он проверял паспортный режим.
С осени у нас поселилась бабушка. Когда дядю Степу призвали в армию, она осталась одна и переехала к нам. Ей было за семьдесят. Седые волосы бабушки поредели, но тор чащий на лбу хохолок чем-то неуловимо делал ее похожей на Суворова.
Однажды в первом часу ночи раздался резкий стук в дверь. Мама накинула халат и пошла открывать. На пороге стоял участковый Сидоркин. Он хорошо знал маму, она как- то даже ходила к нему — у его тещи случился сердечный приступ. Мама оказала ей первую помощь (она была врачом), и Сидоркин потом проводил ее до самого нашего дома и, прощаясь, отдал честь.
Но сейчас он стоял на пороге в шинели, застегнутой на все пуговицы, олицетворяя собой полную неприступность и отрешенность от частных отношений.
— Проверка паспортного режима, — глухо произнес он.
Мама пропустила Сидоркина в квартиру и поспешила заверить его:
— У нас все свои…
Сидоркин шагнул в комнату.
Бабушка проснулась, приподнялась на локте и смотрела на участкового.
— Откуда гражданка? — сурово спросил Сидоркин.
— Это наша бабушка, — пролепетала мама.
— Чья «наша»? — уточнил Сидоркин.
— Его, — мама указала на меня.
— Так, значит, не «наша», а «его». А во-вторых, гражданка в списке жильцов не значится… Собирайтесь… Там разберемся…
— Я не военнообязанная, — вставила бабушка, приглаживая суворовский хохолок.
— Это мне неясно, — возразил Сидоркин.
— Да разве в моем возрасте могут в армию зачислить?
— Кто как выглядит, — уклонился от прямого ответа Сидоркин. — Ночуете здесь, а прописаны на Васильевском. По законам военного времени — ЧП.
— Оставьте ее, Дмитрий Иванович, — попросила мама. — Она старая.
— Я — «старая»? — возмутилась бабушка. — А кто четвертого дня «зажигалку» погасил?
— Вот видите, — с удовлетворением произнес Сидоркин, — вполне дееспособная. Вам надо справку заиметь, что гражданка действительно ваша мать, на вашем иждивении… А как докажешь, что она ваша мать?
— А глаза! Да у нас глаза совсем одинаковые! — удивилась бабушка непониманию Сидоркина.
— Глаза — не доказательство. У меня тоже такие глаза. Может, я ваш сын! — отпарировал участковый. Глаза у него и впрямь были такого же цвета, как у бабушки.
— Вы что, меня за шпиона принимаете! — вконец рассердилась бабушка. — Я в тысяча девятьсот пятом году листовки в театре с галерки разбрасывала, а на руках у меня она вот была, — Бабушка протянула руку к маме.
