— Есть! Дам телефонограмму, — скороговоркой ответил Антушенко.
— Мы на пороге больших событий. Скоро Карельский фронт и части Северного флота начнут наступление. Перед бригадой уже поставлена боевая задача. Мы прорываем оборону врага на Муста-Тунтури и совершаем рейд по его тылам на важнейших коммуникациях, пока последний егерь не подымет руки. Командующий флотом напомнил: «Не забывайте тяжёлые природно-климатические условия, в которых будет действовать морская пехота, почти без поддержки танков и артиллерии. Эту поддержку должны будут осуществить авиация и корабли флота».
— Без артиллерии?! — вырвалось у Антушенко, но, собравшись с мыслями, он тихо сказал: — Я предчувствовал это.
— При такой маневренности бригады разве угонится за ней артиллерия? — заметил Растокин.
— Бог войны, не будь плох. Пусть учится по горам бегать, — вставил Хорев.
— На артиллеристах лежит не менее важная задача — обеспечить прорыв на Муста-Тунтури, а дальше нам хватит поддержки авиации и корабельной артиллерии, — Растокин прошёлся по землянке, что-то обдумывая и остановившись около Антушенко, добавил: — Скажу по секрету ещё одну новость: Финляндия запросила мира, вот-вот будет объявлено о прекращении боевых действий на Карельском перешейке. После этого, надо полагать, мы начнём гнать врага из Заполярья.
Антушенко хотел что-то сказать, но Растокин остановил его и попросил доложить обстановку. Хорев ушёл в политотдел бригады.
Федин поправил шапку, провёл пальцами по застёгнутым пуговицам телогрейки, вытер ноги и, отрывисто постучав в дверь, вошёл в землянку комбрига. Растокин и Федин приветливо поздоровались.
— Так и не отдыхал? — спросил Антушенко, отрываясь от карты.
— Работаем там, у фашистов, а здесь, у себя дома, на отдыхе, — ответил Федин и обратился к Растокину: — Извините, товарищ полковник, забегал в госпиталь, задержался.
— Правильно сделали. Докладывайте.
Растокин слушал Федина молча, смотря в окно по ту сторону залива, где находился мыс Суура-Ниеми. В его воображении вставали картины боя, люди. И чем дальше рассказывал Федин, тем сильнее чувство гордости за матросов бригады овладевало Растокиным. Он был доволен проведённой операцией и как отец жалел тех, кто пролил кровь на вражеском берегу.
Федин замолчал и, ожидая вопросов, посмотрел на Растокина, потом на Антушенко, делавшего пометки на карте.
— Выходит, пришлось бы вам туго, если бы Ломов, выполнив задание, не пошёл на прикрытие? — спросил начальник штаба.
