Вела извилистой тропой!
Старик, решившись, помолился, спустился с темного холма —
Под ноги огневые листья летели путеводной нитью
Стелился розовый туман…
Спустилась ночь, укутав горы, ущелье тьмой заволокла —
Но путеводных искр узоры, вздымающих тумана полы,
Вели все дальше старика.
Но он устал, и все сильнее саднило ноги, путал сон —
Быть может, здесь, на дне ущелья, найдется близкая пещера,
Где мог ночлег найти бы он?
Но только тьма вокруг стеною — видны лишь искры впереди,
Но позади… там, за спиною, закрывшись темной пеленою,
За ним взгляд сумрачный следит…
Старик не мог идти быстрее, он спотыкался и стонал
И, призывая в помощь веру, среди дороги на колени,
В изнеможении упал…
Вдруг искры, что вперед бежали, взлетели пеленою вверх —
Старик поник… А за плечами возник из темного тумана
В одежде странной человек —
Циркач как будто балаганный, штаны и куртка двух цветов:
Цвет черный — половина справа, а слева половина — алый…
Но глаз таких нет у шутов…
Они так ярко в тьме горели, и в бледных сумрачных чертах
Не видно было даже тени добра, участья иль волненья…
И старика окутал страх!
Но вдруг исчез Циркач в тумане, из темноты раздался смех,
А следом — музыка… И вправо звала свернуть, и за горами
Зовущий слышался напев…
Старик не знал, что с ним случилось — во тьму ночную побежал
Туда, где музыка струилась… Его несла безвольно сила,
Что флейты голос пробуждал…
Старик увидел, что к обрыву мелодия его ведет,
Не мог противиться он силе — ведь к близкой сумрачной могиле
Чудесной флейты звук зовет…
Мелодия сковала мысли, запутала молитв слова…
Обрыв виднелся слишком близко — но вдруг, огнем взлетели искры,
И воссияли два крыла!
У пропасти в сиянье Ангел стоял пред Темным Циркачом —
Взгляд полон гнева и печали, в простертой к человеку длани
Небесный свет сверкнул мечом:
«Его ты тоже не получишь — он помощь Господа призвал!
Напрасно искушеньем мучишь, открыв могилу среди скал…
Он избран для свершенья воли, не можешь ты предотвратить —
Срок наказанья минет вскоре, и город снова будет жить!»
«Я выполнил за вас работу — людскую жадность покарал!
Ты в лицемерии и злобе меня напрасно обвинял —
Я не нарушил справедливость, когда привел их всех сюда…
Я оказать хотел им милость — помочь взойти на небеса…»
И Темный, усмехнувшись злобно, опять взглянул на старика —
Но, светлому щиту подобно, от взгляда сумрака и скорби
Закрыла Ангела рука:
«Ты насмехаешься напрасно — ты властен над грехом людским,
Но покаянье светом ясным очистит всех, растает дым…
