А мать его готова была пойти в ад, только бы помочь сыну. Во время очередного столкновения Брика с законом она взволнованно металась по коридорам суда, ища того, у кого можно было бы занять 15 долларов, недостающих до 50 для уплаты залога за Брика. В другой раз она стояла, сгорая от стыда, пока судья произносил приговор об условном осуждении Брика за хранение наркотиков.
— Надеюсь, что ты еще вернешься сюда, чтобы я получил возможность отправить тебя на долгий срок в колонию, — говорил судья. — Мне жаль девушку, которая станет твоей женой. Мне жаль твоих родителей. Мне жаль каждого, кто с тобой соприкасается.
Как-то весенним вечером в 1969 году родителей Ричи не было дома, и он сидел на балконе с Бриком и тощим, как палка, пятнадцатилетним мальчишкой по прозвищу Молоток (этот мальчишка, торговавший кокаином, исчез из Ист-Медоу два года спустя).
Брик вытащил сигарету с марихуаной, закурил и, сделав затяжку, передал ее Молотку, который с жадностью последовал его примеру. Затем Брик предложил сигарету Ричи. Тот помотал головой:
— Не хочу связываться.
— Ты даже не знаешь, что ты теряешь, — возразил Брик. — Верно я говорю, Молоток? На, Ричи, попробуй!
Ричи схватил сигарету, затянулся и сразу закашлялся, глаза его покраснели, выступили слезы.
— И вовсе ничего я не чувствую.
— Потому что ты сопротивляешься, — нравоучительно пояснил Брик.
Спустя несколько дней, на сей раз дома у Брика в отсутствие его родителей Ричи снова попробовал марихуану. В горле першило от горького дыма, но он старался не дышать, сдерживая кашель. Потом вдруг рассмеялся, хотя для этого не было повода.
— Ну вот, Динер, — с ухмылкой сказал Брик, — ты и одурел.
Ричи недоверчиво покачал головой. Но в следующую минуту он вскочил и закружился по комнате.
— А ведь правда, правда, одурел!
Спустя несколько дней Ричи, не дожидаясь приглашения, сам попросил у Брика сигарету, а через месяц уже регулярно, два раза в неделю, употреблял наркотики. Ему было тогда четырнадцать.
— А я начал с двенадцати, — хвастал Брик. — И то поздно. Я знаю ребят, которые с десяти начинали.
Ричи стал терять интерес к животным. Часть своих змей и хомяков он раздал, часть выпустил на свободу. Умер бультерьер Бутс, но его смерть не опечалила Ричи. Комната Ричи, бывшая уголком натуралиста, теперь разительно изменилась.
Книги о природе со стертыми уголками и исчерканными страницами, прежде лежавшие повсюду: на письменном столике, на кровати, перекочевали на верхнюю полку шкафа и там покрывались пылью. Вместо книг появились украшения в духе «молодежной культуры» — плакаты со звездами рок-музыки, серия рисунков подпольного художника, изображенное на них напоминало наркотический бред. Со стены смотрел современный полузверь-получеловек — волосы торчком, поднятые электрической бурей, свирепая физиономия, лапы вместо рук. Другое чудовище, утыканное стрелами, истекающее кровью, было изображено в ванне. Эти картинки Ричи развесил напротив кровати и мог любоваться ими, не отрывая головы от подушки. Раздобыв деньги, он купил черную электрическую лампочку. Когда она горела, комната напоминала святилище — святилище наркомании. Кто-то из новых приятелей похвалил:
