— Но я этого не знаю. Единственное, что я знаю о любви, это как жить без нее.
В его словах слышались боль и отчаяние. Силия прикоснулась к его щеке и тихо сказала:
— Флойд, я никогда не говорила тебе о своем чувстве…
— Не пытайся морочить мне голову и уверять, что ты испытываешь ко мне что-нибудь кроме страсти и благодарности за то, что я могу обеспечить тебя.
Внезапно он опрокинул жену на спину и лег сверху.
— Я ничуть не нуждаюсь в твоем притворстве. Даже если бы ты ненавидела меня, это не помешало бы тебе наслаждаться моим богатством и принадлежностью к высшему обществу.
Сердце женщины сжала мучительная боль.
— А чем будешь наслаждаться ты? — мрачно спросила она, хотя ответ был известен заранее. Ее чувственностью и сексуальным рабством без намека на любовь или хотя бы привязанность-вот чем он будет наслаждаться.
Флойд цинично рассмеялся и раздвинул ей бедра.
— Какой смысл спрашивать?
Позже, прислушиваясь к его ровному дыханию, Силия прокручивала в уме их разговор: «…Я всегда хотел приковать тебя к себе узами страсти и сделать так, чтобы ты не смогла уйти». Но прежде чем он успел начать делать это, она сбежала… А затем Силия услышала свой голос, утверждавший, что узы любви были бы прочнее.
Но даже любя его, она все же предпочла уйти.
Почему? О Господи, почему?
* * *
Настало время возвращаться домой. Флойд, как всегда, был холоден и уверен в себе, а Силия ощущала тревогу, окутывавшую душу черным облаком. Как они будут жить дальше, что ей делать целыми днями в пентхаусе, где все идет само собой?
В самолете Флойд долго не сводил глаз с ее профиля, а потом наклонился и тихо спросил:
— Тебя что-то тревожит?
— Да нет, не слишком.
— Может быть, расскажешь? — Выражение глаз супруга подсказывало, что он все понимает.
Она заговорила о самом простом:
— Подумала о том, чем стану заниматься, когда ты будешь на работе… Подруг в Монреале у меня нет, а для забот о доме у тебя есть Патрик.
Он поднял на жену сочувствующий взгляд.
— Тебе не хочется быть неработающей женщиной?
— Нет.
— Но ведь ты никогда не мечтала о карьере, — напомнил он. — Впрочем, как бы там ни было…
— …я бесполезна, пока ко мне не вернется память, — горестно закончила она.
— Я так не говорил.
— Но это правда.
— Не думаю. — Он еще сдерживался, но с большим трудом. — Ни за что на свете я не назвал бы тебя бесполезной. В тебе столько пыла, столько желания учиться…
Он полюбовался вспыхнувшим на щеках жены румянцем и продолжил:
