Ятаки, октябрь, 2010 год
Зеленоглазый дух лианы вел Ильича сквозь мир мертвых, и он чувствовал, как вздыхают, сдвигаются пласты реальности. Как будто долгие годы мир балансировал в неустойчивом равновесии, словно почва в горах после затяжных ливней. И вот кто-то бросил камешек – и тысячи тонн щебня и земли, пропитанной водой, начали движение, постепенно набирая скорость и мощь, чтобы превратиться вскоре в стремительные селевые потоки, сносящие все на своем пути. Всего лишь маленький камешек, подвернувшийся под колесо на сколькой обледенелой дороге.
И где-то в глубине, куда не было ходу даже самому сильному шаману, в трясине ужаса, жадности, страсти и поклонения чужим богам, тяжело ворочался готовый проснуться зверь Чиморте.
Ильич очнулся в темноте хижины, потный и дрожащий от слабости. Он потянулся, ища воду, и кто-то вложил кружку в его руку.
– Ты приехал, чтобы убить его, – сказала Таня.
Ильич гулко глотнул. Вода была теплая и пахла железом.
– Это был бы не самый плохой вариант, – сказал он. – Но уже поздно.
– Я знаю, – в голосе Тани звучало злобное удовлетворение. – Ты не сможешь помешать мне. И не можешь убрать его.
– Уже поздно, – повторил Ильич. – Ты не понимаешь… – Таня презрительно фыркнула, и Ильич вздохнул. – Мне позволят пожить в монастыре? Нет? Тогда я останусь в Ятаки.
– Мне пора, – сказала Таня и бесшумно встала. Ее силуэт замаячил на фоне сереющего дверного проема. – Надо уйти до рассвета, не хочу, чтобы меня кто-нибудь увидел.
– Особенно он, да?
– Особенно он.
– Зачем ты вообще приходила? – спросил Ильич.
– Чтоб спасти бедного учителя от злобного шамана, конечно, – с деланным удивлением ответила Таня. Тихо зашуршало покрывало, закрывающее вход, и Ильич остался один.
Майами, октябрь, 2010 год
– Дважды выпили кофе? И это все? Ты же Орнитолог, – желчно напомнил Родригес. – Специалист по цыпочкам.
– Это не цыпочка, это курица какая-то безмозглая! Ладно, на то, что она совершенно не в моем вкусе, плевать, кому интересны мои вкусы. Ладно, в первый раз она просто опоздала, а потом перевернула на меня пепельницу. Но во второй – она решила изобразить мне крики ящерицы токи. Вы знаете, как кричит токи?
– «Токи», – буркнул Родригес.
– Да. Только после этого он издает еще всякие звуки, – Орнитолог вздохнул. – Я ее даже в хороший ресторан сводить не могу – выведут. Впрочем, и не пустят, наверное… А это бы могло сработать, пожрать она любит.
– Я не понял, – процедил Родригес. – Ты что, вышел на связь, чтобы пожаловаться?
