Оксана Арнольдовна молча кивнула.
- И чтоб духу того толстопузого в моей квартире не осталось! - Петр вспомнил свой визит и сжал кулаки.
- Дык, касатик, его уж нет, его уж нет! - Антоновна замахала руками. - Он уж давно испарился. И в твоей квартире полный ажур и благодать, не сомневайся. Так поехали?
Петр подумал, что неплохо было бы попрощаться с Фаиной, но махнул рукой. Прощание, слезы, сопли, упреки... Этого он органически не выносил. Денисыч завел мотор и тронул автобус.
Ему отвели роскошные апартаменты из пяти комнат, больших, обставленных мебелью девятнадцатого века, чистых, ухоженных, ярко освещенных белыми потолочными светильниками. Среди обстановки был огромный телевизор. Петр включил его и убедился, что он показывает около пятисот каналов со всего мира. Пораженный этим, он выключил аппарат и принялся бродить по комнатам. Окон, конечно, не было, их заменяли картины старых мастеров. Висела картина Куинджи - лунная ночь на Днепре, притягивающая глаз призрачным светом; полотно Айвазовского, дышащее морским ветром, брызгами волн и криками чаек; вид на Гималаи Николая Рериха - гордые снежные вершины, проткнувшие небо; зимние пейзажи двух Константинов - Юона и Коровина, от которых веяло морозом, и, казалось, был слышен скрип снега под копытами лошадей и полозьями; весенние пейзажи Левитана наполняли комнату птичьим щебетом и запахами просыпающейся природы.
Петр остался доволен квартирой, с улыбкой вспомнив комнатку с выдвижной мебелью. На столе в гостиной он нашел маленький серебряный колокольчик с ручкой и позвонил. Тотчас же отворилась дверь, и вошел молодой человек в белой рубашке и черных брюках, склонил голову, ожидая приказаний. Петр велел доставлять по одному секретные книги из архива магистра. Молодой человек испуганно захлопал глазами и сказал, что он не имеет доступа, и не может...
- Так приведите того, кто имеет доступ! - приказал Петр.
Через минуту в комнату явился невзрачный человек, весь в черном, низкого роста, бледный, в общем такой, про которого говорят, что краше в гроб кладут. Он изогнулся в поклоне, выслушал приказ и исчез. Вскоре Петр держал в руках книгу "КСРФ 1". Он устроился в гамбсовском кресле, вытянул ноги на пуфик и принялся листать книгу. Через час велел принести еще, потом еще.
Из прочитанного складывалась интересная картина. Политика ущемления России началась при Радковском, достигла невиданного размаха при Ризермане, пошла на спад при Шовникове, и возродилась при Кацнигге. Дальше ее последовательно проводили Альцер, Савинский и Шнайдер.
