Еще был Абрам. Это у него было такое прозвище, поскольку к евреям он не имел никакого отношения. Это был белорус, светловолосый, невысокий, какой-то кривобокий, припадающий на правую ногу при ходьбе. Почему его прозвали Абрамом, никто не знал, а на все вопросы Абрам отмалчивался, туманно смотрел мимо спрашивающего, и у последнего пропадала всякая охота расспрашивать. Этот любил выпить, и находился в стадии активного алкоголизма, когда человеку становится все равно, есть ли у него жена и дети, и все мысли вращаются вокруг вопроса: "А что бы такое еще продать?". Он несколько дней кряду приставал к Петру, намекая, что тому надо бы "проставиться", то есть напоить его, Абрама, по случаю заработка. Петр сначала отнекивался, стеная в душе, а потом твердо послал Абрама по-русски, и тот отстал, почувствовав к нему нечто вроде уважения. Артамон рассказал Петру, что у него есть где-то квартирешка на окраине, но летом он предпочитает ночевать прямо на рынке, в сторожке, у своего друга и собутыльника Севастьяныча.
Еще среди грузчиков болтались два великовозрастных болвана, Пухлый и Тема, крепко сложенные, мускулистые, но совершенно не обезображенные интеллектом. С трудом закончив восемь классов, они решили, что лишнее образование им ни к чему. Эти почти не пили, просаживая заработанное на игровых автоматах, которых нынче понаставили повсюду. Они меняли бумажные деньги на никелевые пятаки и кормили ими молчаливые "лохотроны", пристально наблюдая за электронными цифрами, мелькающими на табло. Рассказывали, что однажды один мужик сорвал джек-пот, и унес с рынка мешок пятаков, но при этом никто лично этого мужика не видел, и говорил с чужих слов. Поэтому у "лохотронов" всегда толпились любители легкой наживы, в том числе Пухлый и Тема.
Еще одним членом бригады был Поп, получивший прозвище за благообразный вид, окладистую бороду, которую он поминутно любовно оглаживал заскорузлой ладонью. Этот не пил, не курил, не выражался по матушке, копил деньги, слыл жутким скрягой и имел второе прозвище - Скопидом.
Еще приходили два молодых алкоголика, не просыхавших ни при каких обстоятельствах. Эти тоже канючили, чтобы Петр "проставился" и их тоже пришлось послать.
Петр часто оставался после утренней работы на рынке, специально, чтобы понаблюдать покупателей. Приходили толстые тетки, важные, знающие цену всякому товару, перебирали и перещупывали все, что лежало и висело на прилавках, спрашивали цену, возмущались и торговались, однако почти ничего не покупали. Поначалу Петр никак не мог понять, зачем они идут сюда, а потом сообразил, что в этом их жизнь - горланить и браниться, потому что денег у них нет и никогда не было, а если и появлялись, то тут же пропивались их благоверными. Одеты они были сплошь бедно и старомодно, в вещи, купленные еще до перестройки и гласности.
