В квартирах богачей — ничей!
Но на лугу веду я дружбу с пнями,
С веселой луковкой, с легчайшим мотыльком;
Я их упрямый собеседник.
С годами стал умней, с годами знаю с кем и говорить
Как камень с Кеми,
Пустынником брожу по городу.
Здесь одиночество с громадной буквы
На вывесках, на каждой из тротуарных плит Начертано.
Антонии стремилися в пустыню;
Приди и стань на Вашингтоне сквере
И будешь столпником, как столп стоят…
Лишь не мешай прохожим — затолкают.
К сторонке
Стань и медленно смотри на суету
Длиннейшей авеню.
На ней находятся в громадном гробе — доме
Мозги людей, что раньше жили были,
На ней соборы, банки и конторы;
На ней богатство, запах газолина
И нищета,
Что языком сухие губы лижет,
Идя вблизи витрин.
Всегда, всегда один;
Всегда в броне закован, в латы одиночества.
Кругом милльоны глаз,
Следящие небрежно за тобой…
Но дела нет им до твоих затей,
До планов землю озарить веселым смехом счастья.
Лишь надобно, чтоб люди поделились хорошим всем,
А злое спрятали в холодные гроба, замки судьбы,
Решетки и подвалы воли злой…
О, жизнь хитрее старых библиотек;
Из прежних кладов, что зарыты там
Едва ли прочитаешь столько — котик
Шершавым язычком лизнет…
И все… Где череп, что
Старый мир,
Наследье прошлого вместить бы мог?
Где тот кулак, что оплеуху
Отжившей красоте нанесть бы мог?..
Малы, малы задачи,
Мелочны умы. Сегодня — день, как речка пересох…
По камешкам ничтожества бредут,
Иль в рытвинах застряв взывают, как младенцы,
Упавшие от млечности грудей…
