Все происходившее тогда здорово напоминало мне свежевыученную Историю КПСС в ее разделе «Третий Московский процесс, или разгром бухаринского блока». Стиль работы Асадуллы Амина мало, чем отличался от методов «товарища» Ежова. Военных арестовывали сотнями вместе с женами и малолетними детьми и отправляли в «накопители», один из которых располагался в центре города неподалеку от пакистанского посольства. Потом, через 10 лет, я побывал в этой секретной тюрьме афганского МГБ, где разговаривал с приговоренным к смертной казни членом Исламской партии Афганистана. Казематы, надо сказать, мрачнейшие. «Накопленные» в период с понедельника до среды отправлялись затем в тюрьму Пули-Чархи, где безвозвратно исчезали.
В какой-то мере приоткрыть завесу тайны над исчезновением военных мне невольно удалось во время проведения учебных танковых стрельб на полигоне 4-й танковой бригады. В Кабуле тогда стояла ясная и чуть ветреная погода. Я как-то заметил, что в районе полигона восточный ветер доносит до КП смрад, но по началу не придал этому особого значения — в Афганистане воняет везде, где только можно — и на улице, и в больнице, и в дукане, и в харчевне. Однажды после «отстрела» мишеней я отправился с командиром батальона БМП старшим лейтенантом Маджидом посмотреть, куда легли снаряды. Чем ближе мы приближались к горе, у подножия которой располагались танковые мишени, тем невыносимее становился запах — гнилостный и сладковатый. Метрах в 100 за фанерными «танками», куда ложился перелет, мы увидели собак. Обычно боязливые, на этот раз они никуда не убегали, и что-то рыли в свежей воронке, куда угодил один из снарядов. В зубах рыжего пса я увидел кусок человеческой руки. На мой немой вопрос Маджид только отвел глаза. Для меня это было уже слишком — голова кружилась, от смрада тошнило.
Свежезасыпанных траншей было три, каждая длиной метров по сорок. У одной из них стояла брошенная землеройная машина. Долговязый и нескладный Маджид, поняв, что ему несдобровать из-за того, что тарджоман (переводчик) стал невольным свидетелем творящихся здесь злодейств, постарался «переманить» меня в свои союзники. Он осознал в тот момент, что если я буду задавать кому-нибудь соответствующие вопросы, то он запросто может разделить участь этих несчастных. Вопросов я задавать не стал — под «дришами» (военная форма) по спине катился холодный пот, в голове тупо билась и болела жилка у виска.
— Это комбат-2 и его ребята, — выдавил из себя Маджид. — Я здесь ни при чем. И сразу замолчал, сам, испугавшись своих слов.
