Когда дуканщик заворачивал нам монгольскую «Архи» в грязную старую «Хакикате инкилабе Саур» («Правда Апрельской революции»), вокруг загрохотало. Духи, отмолившись, начали вечерний обстрел района совпосольства, рядом с которым мы и проживали. Ухало и гремело без перерыва минут двадцать. Разрывы раздавались со стороны нашей виллы. Завывая сиренами, в сторону посольства по Дарульаману помчались пожарные машины. Мы бросились за ними вдогонку. Метрах в пятидесяти от нашей виллы дымились руины дувала, оттуда неслись крики — по кому-то заехали. Стоять рядом и смотреть, как из-под завала вытаскивают убитых и раненых, не хотелось — решили, что будет безопасней укрыться от разгневанных кабульцев за высокими каменными стенами нашего обиталища. Открыв ворота, мы застыли с разинутыми ртами. Наш дом выглядел совсем не так, как полчаса назад. Сам то он стоял на месте, но в нем напрочь отсутствовали окна, двери были распахнуты. Осколки и деревянное крошево влетели в дом, и подобно урагану, сокрушили внутри все, что только можно было сокрушить. Один из РСов влетел к нам под толстенную мраморную плиту, которая составляла «представительскую» часть чамана. Внутри, на обеденном столе вместо Витькиной тарелки в куче стекла лежали пол-рамы и кирпич. Под горой поваленной на пол посуды нашли железную кружку. Ничего говорить не стали. Без слов молча и со смаком по очереди выпили. Ужинать что-то расхотелось…
В доме напротив поселились «дружественные бандиты». Так мы называли договорные банды, заключившие перемирие с народной властью или воюющие за нее за определенную мзду. Живописная группа наших вчерашних противников установила прямо на дувале пулемет ДШК. Новые «друзья» иногда упражнялись в стрельбе вечером, посылая очередь за очередью в небо. У нас воленс-ноленс сложились хорошие отношения. Когда мы выходили на улицу, вчерашние противники народной власти что-то нам громко кричали и дружественно махали руками. В конце-концов мы познакомились и иногда эта «дикая дивизия» подсылала к нам гонцов за солью или спичками. Мы всегда делились, чем могли. В ответ эти ребята однажды помогли нам разобраться с не в меру ретивыми солдатами афганской армии, которые поймали нашего нафара-хазарейца Яхью, и не взирая на выданный ему советским посольством документ, намеревались забрать его в армию прямо у ворот нашей виллы. Подобный «призыв» был не редкостью в Афганистане. В основном, народ в армию отлавливали на улицах. Обычно я вытаскивал наших людей-афганцев, выискивая их в КПЗ царандоя, куда их свозили как на призывные пункты, но в этот раз все произошло иначе. У «призывной комиссии», члены которой были с нами совсем не дружелюбны в наличии было три автомата, у нас на двоих с Андреем — всего один автомат и один пистолет. Пока мы бодались с несговорчивыми солдатами, пытаясь их убедить в неправоте, к нам с виллы напротив подошли ребята из договорной банды. Они были увешаны оружием как герои голливудских боевиков. Солдаты оторопели. А когда в нашу сторону был развернут ДШК, они покинули «поле боя» очень резво, растворившись среди дувалов близлежащей улочки.
