И тотчас из воздуха посыпались на толпу целые каскады живых цветов, которые расхватывались ликующим народом.
После этого к эстраде подъехала раззолоченная коляска, запряженная белыми лошадями, и Антиох, окруженный взводом лейб-гвардии, медленно двинулся посреди теснящейся толпы к храму, возбуждавшему с утра такое всеобщее любопытство. В дверях его встретил ранее прибывший Аполлоний, приветствуя его речью, наподобие молитвы, а хоры певцов и музыка воспевали величие Человекобога, пока он следовал в алтарь, к престолу, на котором и воссел. Аполлоний с целым штатом священников отслужил нечто вроде мистерии, изображавшей порождение человечеством Человекобога. Он окурил престол драгоценными фимиамами, и поклонение новому Богу было закончено концертом. После этого виновник торжества отбыл к статуе Люцифера.
Здесь Антиох произнес в честь Люцифера речь, благодаря его за покровительство людям и прославляя за мужественную борьбу против Бога. Аполлоний отслужил перед статуей молитвенный церемониал с курением благовоний. В заключении же был зажжен костер из крестов и хоругвей. «Да уничтожатся в честь твою, — произнес Великий Первосвященник, — эти символы сокрушенного рабства людей».
Остальная часть дня была посвящена всенародным пиршествам, а ночь, после блестящего фейерверка, весь город, при пособии всюду выставленных бочек вина, провел в оргиях пьяного разгула. В этих разнузданных толпах виднелись там и сям дамы высшего света, среди которых особенно выдавалась бесстыдством знаменитая красавица Фрина, дочь Гроссмейстера Лармения.
Лармений, личность ловкая, но грязная, вырастил и дочь по себе. Ее любовные похождения считались десятками и иногда приносили отцу немало выгоды. Ставши любовницей Аполлония, она доставила Лармению его могущественную протекцию. Эта связь, впрочем, не стесняла ни ее, ни Мага в других похождениях.
Так прошел самый торжественный день в жизни Антиоха. Радость переполняла сердца его подданных и последующие три дня. Вассальные правители и миллионы частных лиц осыпали его поздравительными подарками в честь его победы над пророками. Это событие особенно восхищало всех. При вести о гибели пророков словно гора спадала с плеч обличаемых. Они только тут поверили в торжество человечества над законами Бога, сковывавшими их страсти. Лишь на четвертый день общее триумфальное настроение было разрушено непостижимым воскресением умерщвленных обличителей.
Ночная тишина сменила дневной грохот битвы при Тамплиерском озере. Отряды войск удалились. Не было даже часовых. Нечего уже было сторожить. Раненых, своих и чужих, уже отобрали и увезли. Убитые воины правительственной армии были также увезены в город для почетного погребения. Убитых христиан сложили на месте битвы длинной грудой около общей глубокой канавы, в которую их должны были закопать ранним утром до наступления Национального праздника. Мертвая тишина изредка нарушалась только тяжелым хлопаньем крыльев совы, отыскивающей свое прежнее жилище, да ее печальным криком в густой чаще расщепленных и сваленных деревьев. Бледный луч луны, проскальзывая меж ветвей, освещал там и сям изломанный кустарник, вытоптанную траву да бурые пятна крови, смешанной с грязью… Но в этом царстве смерти оказалось и живое существо.
