Под давлением своих сторонников я написал письмо в еще одну указанную ими малозначительную инстанцию. На этот раз я написал не вызывающе. Я написал, как меня просили. Упомянул о своем пролетарском прошлом, перечислил литературные заслуги и, упирая на беременность жены, униженно просил внимательно отнестись к моей просьбе.
Из этой инстанции я тоже ответа не получил, но я его уже и не ждал. В эффективности законных действий я разуверился. Я вынашивал иные планы, от которых меня предостерегали мои сторонники и осуществления которых с нетерпением ожидали в стане моих противников.
– Вот пусть он вселится самовольно, – сказала Вера Ивановна, – а потом он посмотрит, что с ним будет.
Она не знала, что наши интересы уже достаточно сблизились. Мне тоже было весьма любопытно посмотреть, что со мной будет.
Я решил пойти навстречу пожеланиям Веры Ивановны и…
…Как сообщил впоследствии членам своего правления Председатель Турганов, 26 апреля 1973 года в кооперативе имел место очень прискорбный факт. Произошло чрезвычайное происшествие, выходящее за рамки нашей морали. А именно: утром указанного дня два человека[26] вытащили из подъезда № 7 предмет, напоминавший диван-кровать, и потащили его к подъезду № 4. О происходящем передвижении людей и вещей тут же было доложено Председателю. И когда два человека с указанным выше предметом вломились в подъезд № 4, лифтерша уже оправдывалась по телефону:
– Да, въезжают! А что я могу с ними сделать? Я не могу их задержать! Я женщина, они меня не послушают.
Вскоре предмет, похожий на диван-кровать и бывший действительно им, очутился в квартире № 66. Вслед за диваном в квартире появились холодильник, пишущая машинка, телевизор, четыре стула и управдом. Последний был слегка пьян, но на ногах держался. Из произнесенной им речи можно было не без труда догадаться, что управдом выражает свое неудовольствие происшедшим и предлагает свои услуги по выносу вещей обратно.
– Ну ты что это, – сказал управдом, – как же ж так это можно, с меня же за это спросят, а ты что ж это вот…
С этими словами он взялся за диван-кровать и попытался подвинуть его к дверям. Впрочем, за сто двадцать рублей тужиться не хотелось.
– Ты пойми, – сказал он, отряхивая руки, – мне же это не нужно. Я в партии с тридцать второго года. Я – полковник.
– Каких войск? – полюбопытствовал я, глядя ему в глаза.
Он вздрогнул и сказал поспешно:
– Я политработник.
– В каком роде войск политработник?
