Мы долго стояли в Валином подъезде, она чуть в глубине, невидная с улицы, а я на самом пороге, упершись рукой в дверной косяк. Эта поза возникла у меня непроизвольно, тело само нашло ее, и лишь спустя какое-то время я вспомнил, что так нередко стояли в подъездах многие наши старшие ребята. Пробегая через двор, я рассеянно удивлялся: охота же им так бесцельно подпирать двери! А теперь пришел мой черед, и у меня не возникает сомнения в значительности и необходимости такого вот подпирания дверей.
Бурлили ручьи, садик посреди двора стал озерком, текло с карнизов, хлестало из труб, а расточительные небеса еще поддавали во всю эту мокреть.
Валино лицо побледнело, а глаза казались темными от расширившихся зрачков.
— Тебе холодно!
— Н-нет, ничего! — Ее зубы выбили дробь. — Нет, мне совсем не холодно!
Она не могла пригласить меня к себе, но готова была трястись от холода, чтобы длилась наша встреча под шум дождя. И я решился:
— Валя, ты придешь ко мне?.. — И поспешно, чтобы не дать ей сразу отказаться, добавил: — Я живу теперь один, ну, конечно, не один, но у меня своя комната, совсем отдельная. Ко мне просто доехать, это у метро «Дворец Советов»…
— Зачем так много слов? — Валя провела ладонью по моей щеке.
— Ты приедешь?
— Какой у меня сегодня удивительный день! — Она засмеялась. — Ты зовешь к себе, а утром Павлик признался в любви.
— Ну, что ты! — У меня вдруг ссохлось горло. — При чем тут Павлик? Он мне ничего не говорил…
— Так уж он тебе все докладывает?.. Он давно ко мне не ровно дышит.
Она говорила правду, я это сразу почувствовал, как и то, что Павлик ей не нравится. Но вот беда, он мне нравится… И видно, далеко ушла та пора, когда я легко мог наступить на его сердце.
— Все правильно! — сказал я. — А как же еще могло быть!
— О чем ты? — Она мгновенно насторожилась.
Но как было объяснить ей мистику нашей дружбы с Павликом? Мы так сроднились, так срослись, что совпадаем почти во всем. У нас с ним, как в песне: «Весело было нам, все делили пополам». Мы делили книги, музыку, мечты, надежды, неудачи, отношения к людям. У нас общий вкус, общие мерила поступков, событий, истории. Нас волнуют одни и те же женщины в литературе, в живописи, в кинофильмах и на улице. Если мы не одновременно делаем какое-либо открытие, то наталкиваем друг друга на него — прямо, или исподволь, или безотчетно. И можно смело утверждать, что мы с Валей не стояли бы здесь, если б утром ей не объяснился в любви Павлик. Сам того не желая, он открыл мне Валю.
