Замечу тут, что слово «клозет» не задержалось надолго в речевом обиходе петербуржцев. За несколько десятилетий до окончания века, очевидно, по прихоти некоторых женщин, стремившихся подыскать более благозвучное наименование клозету, тот получил название «сортир» (от французского глагола «sortir» — «выходить»). Со временем, однако, это наименование отхожего места превратилось в вульгаризм, каковым является и поныне. Некоторые из современным дам вздрагивают, услышав это слово. Другие же, загасив сигарету и допив рюмку, напротив, только его и употребляют, но, опять же, только среди друзей-приятелей, подружек и приятельниц.
В Петербурге долгое время вынуждены были вывозить за пределы города то, что тогда иногда называлось «людскими извержениями». Гигиенисты ломали голову над тем, как рациональнее вывозить нечистоты, да еще и организовать дело так, чтобы были смягчены присущие этому неэстетическому процессу недостатки. Соответствующие службы следили за тем, чтобы нечистоты по возможности не скапливались вблизи человеческих жилищ, не просачивались в почву под домами, на дворах и улицах и в меру сил, беспрестанно подвергаясь беспощадной, а частенько и справедливой критике, заботились о том, чтобы нечистоты не заражали воздух, почву и почвенную воду.
И морскую тоже. На кронштадтских фортах справляли нужду, присев на скалистом берегу и оборотившись спиной к морю. Начальство обратило на это внимание, и 15 января 1846 года командир кронштадтского артиллерийского гарнизона генерал-майор (фамилию установить не удалось) обратился к строителю кронштадтских укреплений генерал-майору Лебедеву со следующим письмом: «Командир форта "Император Александр I" господин подполковник Костромитинов рапортами своими от 8-го числа сего генваря за № 3 и 4 донес мне...: что необходимо нужно устроить в оном форте в отхожем месте для нижних чинов стольчяк с отверстиями дыр, потому что весьма опасно нижним чинам становиться на край, отчего легко могут поскользнуться и упасть, а также без стольчяков в отхожем месте неопрятно». Как видим, это редкий случай отправления естественных надобностей с риском для жизни.
В летнее время нечистоты удалялись из Петербурга при помощи городских и частных ассенизационных лодок, стоявших по берегам рек Смоленки и Ждановки. Эти лодки имели особое устройство: наполнялась только средняя их часть, носовая же и кормовая оставались свободными. В носовой части нередко устраивалось временное жилье для рабочих. Каждая такая лодка вмещала до трехсот возов нечистот, с воза бралась плата — 30 копеек (триста умножить на тридцать... деньги ехали немалые). Увозились нечистоты ранним утром далеко за Лахту (примерно в пятнадцати километрах от Петербурга), где и спускались в море. Когда лодки возвращались, то запах был «самый ничтожный», но все равно узнаваемый. Французский путешественник маркиз де Кюстин отмечал в своих «Записках о России» в 1839 году: «Тележки, назначенные для вывоза городских нечистот, малы и неудобны; с таким снарядом один человек и одна лошадь не могут много наработать в один день». Однако же ездили не по разу, но только ночью.
