Пришла моя очередь исповедаться, я начал рассказывать:
— Учился я скверно, больше читал книжки да играл в футбол…
Шурка перебил:
— А я книжек не читал. Жизнь веселее, чем книжки. И в футбол не играл. Я — больше по части девок. Мальчишкой любил бродить по станице: если выпадал случай, не пропускал окна без занавесок, засматривался на молодух, как завороженный глядел на белые груди… Так билось сердце! Сколько девок перепробовал! Наши русские девки — самые ласковые, самые добрые на всем свете, умей только подойти к ним. Правда, как-то попалась шальная, о таких у нас, казаков, говорят: «Баба — выбей окна!»; не дала…
— Не понял, как ты сказал? Первый раз слышу… — тихонько засмеялся я.
Шурка пояснил, и я продолжил о себе:
— В тридцать седьмом отца арестовали, а нас с мамой выбросили в сырую развалюху. Маму выгнали с работы. Я бросил школу и пошел работать учеником киномеханика в «Ударник», — это у нас в Харькове один из лучших кинотеатров. Жили мы с мамой на мой заработок — рубль в день. Я и мой напарник таскали коробки с частями фильмов. Один и тот же фильм шел в двух кинотеатрах; мы с напарником встречались на середине пути, у Горбатого моста в центре города, напарник возвращал мне, скажем, коробку с первой частью, а я передавал ему третью. Так мы бегали целый день, поэтому нас прозвали «бегунками». Отец чудом уцелел. В тридцать девятом он вернулся. В январе сорок первого мы переехали в Москву. Отец заставил меня уйти с работы и закончить школу.
— А когда ты в комсомол вступил?
— В тридцать восьмом, еще в Харькове.
— Как же так? Отец в тюрьме, а ты — в комсомол! — возмутился Шурка.
— Во время приема в райкоме комсомола спросили: «Твой отец — враг народа?» Я ответил: «Следствие еще не закончено». Не хотели принимать, совещались долго, но все-таки приняли. Может, поэтому, со зла, я и вступил. А может, просто как все…
— Слышишь, комсомолия, говоришь: «как все»? Врешь! Меня еще похлеще, чем тебя, заманивали. Хрен им в зубы! Ладно, очистили души. Теперь давай начистоту о завтрашнем дне. За что мы пойдем с тобой в бой? За злодеев, что убили моего отца и твоего чуть не прихлопнули? За пионерский галстук Павлика Морозова или за твою комсомолию?
В самом деле, зачем я вступил в комсомол? Смешно, лишь сейчас, накануне боя, я серьезно задумался об этом. О карьере мы тогда не думали. От судьбы комсомольский билет спасти никак не мог — и с партийным билетом скольких расстреливали. По идейным соображениям? Какие в том возрасте могли быть идеи? Все-таки зачем? А в атаке коммунисты и комсомольцы должны быть в первых рядах, чтобы отдать жизнь во имя?.. Ответил я Шурке иначе:
