Пришли в гости псковские офицеры — десантники, со дня прибытия дружащие с простыми и незатейливыми якутами.
По законам гостеприимства и боевого содружества быстро накрыли стол в столовой. Что такое столовая в полевых боевых условиях? Сооружение, сколоченное из досок, без двери, накрытое тепличной пленкой и рубероидом. Размером примерно четыре на пять метров. И сколоченный из досок же огромный стол. На стенах вырезки из журналов с блондинками-брюнетками в разных ситуациях и прибитая к столбу-опоре двумя гвоздями толстая пачка листов бумаги — «книга отзывов и предложений». Основные записи от благодарных едоков в основном составляют: «хочу мяса!» и «бабу хочу!». На полках — посуда, телевизор с магнитолой и видеомагнитофон.
На внешней стороне столовой на всю длину прибита пулеметная лента, рассчитанная на сто восемьдесят патронов, в которую каждый день вставляется по одному патрону. В последний день командировки эта лента будет выстреляна по очереди всеми бойцами.
Вставка патрона в ленту — это особый ритуал, соблюдаемый очень строго. Каждое утро один из милиционеров заходит в оружейный погреб, выносит и торжественно вкладывает патрон в металлическую ленту. Так что столовая — это не просто, так называемая, столовая. Это, можно сказать, очаг культурной жизни отряда и его лицо. Причем каждый отряд по своему гордится своей столовой.
Если у бойца есть привычка заглядывать в зеркало, то увидев какие-то изъяны в усах там или бороде, прическе или наоборот в бритой башке, он обязательно этот видимый недостаток устранит. Так и столовая — это общее зеркало отряда.
После принятия пищи каждый самостоятельно за собой приберет, помоет свою посуду, аккуратненько поставит на полку, отойдёт на метр-полтора. Склонив голову художника набок и скрестив руки на груди, полюбуется сквозь прищур натюрмортом, пожимкает задумчиво оттопыренную челюсть мозолистой дланью, вернётся, поправит кончиками пальцев вилку там или ложку и только после этого угомонится.
Итак, пришли дорогие гости — псковские десантники. Выпита первая «за нас, за вас и за спецназ!», вторая «за содружество родов войск». Третья, не чокаясь, за погибших товарищей. За анекдот, за просто так, за разбор сегодняшних событий и т. д. и т. п. И потекли разговоры.
И вот рассказывает взводный командир десантников Вася, гвардии старший лейтенант, плотненький такой мужичок лет за тридцать, о том, что было у них сегодня:
«Вот встаю я сегодня утром, бреюсь так не спеша, все равно ещё три месяца впереди, куда спешить то? Культурно так бреюсь. Зерцало у меня в руках. Морда, значится, в мыле, и я бреюсь. Зеркальце нежненько так держу. Постоянно со мной ездит. Привык уже к нему. Вот уже почти до половины побрился, а зеркало у меня в руке возьми и тресни, тоже наполовину. Рассыпалось. Ну и сразу нехорошо так стало. Сами знаете, что про зеркала рассказывают — всяка-разна. А до этого сон плохой снился. Ну, весь день сам не свой хожу. Плохой знак, думаю. Своих сегодня на операцию не повел. Что-то, думаю, должно быть-случиться. Даже устал от напряжения. И тут к вечеру между нами ПТУРС долбанул, я и кричу — «По окопам!». Сам в окоп е…ся. Секунд через двадцать палатку нашу ка-ак п…т. Аж железные кровати повылетали. Ну, думаю — нет моих солдатиков.
