. -Маловато, — заглянув в коробку, покачал головой Виктор, и посмотрел в бойницу, определяя сектор обстрела, который нужно было срочно менять. Пулемет был подготовлен для стрельбы почему-то в сторону лагеря беженцев.
— Наверно думали, что пленные побегут в лагерь беженцев. Не думаю, чтобы духи ждали нападения именно с этой стороны, — пробурчал Виктор, устанавливая пулемет стволом в сторону плаца, где продолжался вечерний намаз, сопровождаемый воплями муллы. — Грехи суки отмаливают, ну да ладно, мы вам сейчас все простим, — усмехнулся он, укладываясь у пулемета поудобнее. Я вам покажу, как трахать наших ребят, суки…
Вот сейчас другое дело, — удовлетворенно хмыкнул он, рассматривая плац через прицельную планку. — Косить можно за милую душу. — И повернув голову, к Федорову, спросил: «Слушай, Коля, ты же говорил, что заканчивал учебку. А чего ж, рядовой. Или ты темнил тогда, рассказывая о себе?»
— Да нет, не темнил, — Федоров согнув указательный палец, убрал с глаза набежавшую слезу. — Просто у меня репутация хреновая была. Имел несколько взысканий от самого командира батальона. В часть — то я прибыл сержантом. А вот в плен попал уже рядовым…
— Разжаловали? За что? — покосился на Федорова Виктор.
— За неправильное отдание чести старшему по званию, — ухмыльнулся Федоров.
— А если честно?
— А если честно? За употребление спиртных напитков…
Со стороны лестницы послышалась возня.
Виктор выхватил нож и молнией бросился туда, а уже через мгновение, облегченно вздохнул. Показалась голова Недавибабы, и лежащий на левом плече, поддерживаемый рукой, патронный ящик. За ним сразу появился Исломутдин, на одном плече, которого висел автомат, на другом гранатомет и нагрудник с магазинами для автомата. Троицу замыкал Трукшин, который нес автомат, гранатомет и несколько к нему выстрелов.
— Ну вот, довольно улыбнулся Федоров, — помогая Недавибабе снять с плеча ящик с патронами, — а мы с Виктором переживали, что воевать нечем.
— Это уж точно, — согласился тот, принимая от Исломуттдина автомат с гранатометом, и пояс с магазинами.
— Ой, ребята, — вдруг схватился за живот Исломутдин, — живот…. — и, согнувшись, устремился к лестнице.
— Медвежья болезнь, — хохотнул Трукшин, укладывая рядом с ящиком с патронами гранатомет и несколько к нему выстрелов.
С невразумительным возгласом, из которого остолбеневшие друзья поняли лишь: «Ах ты, сука!» — Недавибаба бросился к лестнице, и резко у самого края крыши, остановился, смотря вниз.
