Девять ноль-ноль. Полковой развод. Этот ежедневный обряд станет для нас обязательным, как рюмка водки перед обедом. Если не больной и не в наряде — в девять ноль-ноль, будь любезен прибыть на плац в составе своего подразделения. Весь день можешь хоть на ушах ходить, но в девять ноль-ноль — изволь стоять на плацу. Дед ты или дембель, но в девять ноль-ноль — полковой развод. Даже если ты уже почти гражданский человек, даже если КАМАЗ для тебя уже подогнан и через час ты будешь в Союзе — надевай парадку, и милости просим на полковой развод. Это — святое. Это — нерушимо и непреходяще.
Армия покоится на двух мощных опорах: унификация и единоначалие.
Тотальная унификация. Если у одного сапоги грязные, то пусть и у всей роты они будут грязные. Если один почистил, то пусть и вся рота почистит. Одинаковые хэбэ, одинаковые ремни, одинаковые сапоги, одинаковые мыльницы, полотенца и зубные щетки, одинаковость во всем. «Пусть безобразно, зато единообразно» — вот принцип, определяющий солдатское бытие. Унификация рождает желание хоть как-то выделиться из однородной солдатской массы. Поэтому старослужащие вносят в форму одежды, пусть крохотные, но изменения: делают сапоги «гармошкой», специально наглаживают стрелку на спине от лопатки до лопатки — «годичку», признак солдата второго года службы, поворачивают эмблемы в петлицах под иным углом, нежели предписан Уставом, делают углубление в панаме в форме правильного ромба. Такое углубление (имеющее простонародное название по имени женских гениталий) делает панаму похожей на гражданскую шляпу. Только с хлястиком и звездочкой. Словом, каждый в меру возможностей и вкуса старается ненавязчиво выпятить свою индивидуальность.
И всепоглощающее единоначалие, принцип которого, если отбросить словесную шелуху, вмещается в три слова: «командир всегда прав!». Командир роты всегда прав перед командирами взводов, а командир полка правее комбатов. И это Закон. Майор будет распекать капитана, последними словами поминая его родственников по женской линии, и капитан обязан стоять по стойке «смирно» и не вылезать со своими возражениями. Даже разумными и своевременными. И в этом есть глубокий, даже можно сказать, философский смысл: майор тоже когда-то был капитаном и также молча стоял и впитывал в себя мат вышестоящего начальника. Поэтому, теперь, получив большую звезду на погоны, товарищ майор имеет полное право насладиться звуками своего голоса при полном молчании нижестоящего. Капитану, в свою очередь, также не возбраняется отловить подчиненного ему старшего лейтенанта и выместить свою злобу на нем при полном непротивлении последнего. Старший же лейтенант, чтоб выпустить пар, просто неизбежно построит сержантский состав и в кратких, но энергичных выражениях доведет до сержантов и старослужащих содержание текущего момента. Причем подчиненные старшего лейтенанта заодно узнают о себе и своих мыслительных способностях много нового и интересного. И так — сверху вниз. От министра обороны до самого распоследнего солдата первого года службы.
