И мясо…
Где оно было? Я не видел его с гражданки!
Апофеоз — кенгуру, пятьдесят шестого года забоя! Лично, находясь в наряде по кухне, нес в разделочный цех и успел разглядеть клеймо на тушке. Животное было отловлено, умерщвлено и разделано за десять лет то того, как я родился. Я ходил в ясли, детский сад, потом — в школу, влюблялся и работал плотником, не подозревая, что эта кенгуриная тушка, без малого — тридцать лет — терпеливо ждет, когда я ее употреблю. Для кенгуру — воистину, фараоновский возраст!
В учебке кормили так: в миску навалены куски вареного сала, а волокна мяса урчали в животах поваров и офицеров.
У-у! Рожи шакальи!
И эти помои нам приходилось есть не раз-два, а три раза в день в течение полугода!!! Минимум — пятьсот сорок приемов пищи, каждый из которых как пытка: жрать охота, а внутрь не лезет!
Будь на веки проклята ашхабадская учебка! Чтоб ты сдох в жутких корчах, майор Маронов — пройдоха, пьяница и вор — командир в/ч 96 699, доблестной учебки связи Первого городка Ашхабада. От всей души желаю тебе трибунала и бедной старости!
А тут!..
В пятилитровых котелках прела рисовая каша! Горячая, самая настоящая! Та самая, какой последний раз меня кормила мама! И рис не переварен и даже вымыт перед варкой! На каждом столе стояла глубокая миска с мясом! С мясом!!! Тушенкой, пережаренной с морковкой и луком. На каждом столе стояло по две банки сгущенки! На отдельной тарелке потели цилиндрики сливочного масла. И не по двадцать грамм, как положено в Союзе, а по тридцать три! На два щедрых бутерброда хватит, чтоб заесть горячий кофе, который плещется в большом чайнике на краю стола. И сыр…
А хлеб?! Белый, горячий, мягкий, свежайший! И в Союзе я не ел такого хлеба! Ни до, ни после Афгана. Это что-то!..
Пир души!
Праздник желудка!
Нормальная, человеческая еда, которую никто из нас не видел с гражданки!
И хрена ли так не служить?!
Духанка?! Духовенство?! Еще три месяца летать?! Тьфу! Пустяки, когда так кормят! Да на одной ноге отлетаю, если каждый день на завтрак сыр, мясо и сгущёнка!
Не надо ни осетров, ни черной икры, ни дорогих коньяков. Дайте солдату масла сливочного, хлеба мягкого, мяса побольше, каши приличной — гречневой или рисовой, горячего и сладкого кофе — он вам горы свернет! Он не то, что свою Родину защитит, он и чужую родину собой закроет.
У меня, от этого изобилия, появился комок в горле: насколько же унижены и бесправны мы были в этой грёбаной учебке! Есть такая пословица: «солдат — не человек».
