Другими словами, эскапизм не про меня, я хочу быть полезным, создавая шедевры, какие только я и могу создавать.
Не дайте мне состариться, как де Ниро, – некрасиво, дайте – как Ричард Гир (в этой же книге найдете высокооктановое эссе про старение).
Только, пожалуйста, без апофегм!
Они нужны для балансирующих на грани морального дефолта, а у меня дефолт финансовый, с моралью я дружу, изредка ссорясь.
Вам надлежит только разыскать меня, что само по себе дело плевое: вон сколько церберов наизготовке!
В моем лице обретете наконец решающее подкрепление, активное в области утверждения превосходства Белого над Черным, могущее об колено сломать всех Ваших супостатов, доведя их до афазии.
Жду от Вас звонка и ангажемента на чай, Главный.
Отар Кушанашвили,
с пиететом
P. S. То есть, наверное, найдется масса свидетелей тому, как я кричал: «Анатолич, зае…ала невостребованность, зае…ало безденежье!», но это наверняка было спьяну… Хотя, по сути, правду орал.
Глава, в которой автор рассказывает о себе все!
В Москву
В тот далекий день, когда мне исполнялся 21 год, я готовился к отъезду из Кутаиси в Москву. Было продано все, что можно, – пишущая машинка, боксерские перчатки и даже магнитофон, на который с трудом скопили родители. Я пребывал в чрезвычайно угнетенном состоянии духа и ни о каком дне рождения не помышлял. Но в Грузии так не бывает. Когда приперся домой, увидел стол с любимыми хачапури, напеченными мамой, и кока-колой. Кроме того, там было множество знакомых… моих друзей и родственников, которых, в свою очередь, тоже было множество. Так меня даже в армию не провожали. Сначала заставляли пить чачу, потом я на спор съел дюжину хачапурок. Причем никто не пытался мне ничего подарить, считая, видимо, что грузину, отъезжающему в Первопрестольную, и так должно быть хорошо. Дальше не помню, по-моему, меня пытались подстричь (в то время я носил длинные волосы). Больше всего измывались родственники – тогда еще я не знал, что вскоре они потянутся, как весенние грачи, вслед за мной в столицу. Это был мой последний день рождения на родине. Наутро очнулся в поезде. В карманах хачапури, в сумке несколько бутылок из-под фанты с великоградусной жидкостью. Слава богу, не забыли положить деньги. Пробомжевав некоторое время на Павелецком вокзале, откупаясь от ментов чачей, я начал штурм того, что здесь называется шоу-бизнесом. Теперь я – великовозрастный инвалид, господин вдохновенных строчек, раб дэдлайнов, слуга возбужденных детей, алиментщик несчастный!
