За три дня до предполагаемого отъезда я решил прокатиться на поезде из Ватерлоо в Балкомб, деревушку в трех милях к северо-востоку от Стейплфилда. По крайней мере, я бы увидел это место своими глазами и, может, навел бы справки у местных жителей. Но, взглянув на крохотный черный кружок, отмеченный на трассе В2114, я вновь задался вопросом: а зачем? И напрасно я пытался разжечь в себе интерес к этой поездке, тоска по Стейплфилду стала для меня сравнима с тоской по вырванному зубу. Без Алисы — а к тому времени я уже убедил себя в том, что больше никогда не услышу о ней, — Стейплфилд казался потерянным навсегда.
В мой последний день в Лондоне, пришедшийся на воскресенье, выглянуло водянистое солнце. На автобусе я доехал до Хампстед-Хит и пешком добрался до вершины Парламентского холма, где наконец прочувствовал красоту и величие бурлящего внизу города. Но ветер был настолько холодным и пронизывающим, что вскоре мои эмоции свелись к единственному желанию — согреться. Я спустился к плавательным прудам, содрогаясь при виде ледяной зеленоватой воды, в которой действительно барахталась какая-то сумасшедшая. Лавируя среди инвалидных колясок и велосипедов, я добрел до Долины здоровья и по объездной дороге вернулся обратно.
Я и представить себе не мог, что так обрадуюсь жаркому мосонскому лету. Когда я вышел из таможенной зоны, мать кинулась ко мне и обняла так, словно я вернулся из преисподней.
— Но ты такой худой, Джерард. Что произошло?
Я рассказал ей про грипп и согласился с тем, что надо сходить к врачу. Похоже, больше говорить было не о чем. После завтрака мы сели пить кофе в саду, устроившись под цветущим эвкалиптом. Лужайка пестрела яркими красками; небо было ослепительно-голубым. Вдыхая сухой едкий аромат эвкалипта, я не мог удержаться от мысли, что несчастья проще переносить в тепле, а не в холоде.
— …так ты из-за болезни и не смог нигде побывать, мой дорогой? — донесся до меня голос матери.
Единственное, что пришло в голову, это прогулка по Хампстед-Хит. Рассказывая, я наблюдал за чудными розелями, и вспышка материнского гнева застала меня врасплох.
— Как ты мог допустить такую беспечность, Джерард? Тебя ведь могли убить!
Лоб ее покрылся испариной, хотя еще мгновение назад был абсолютно сухим.
— Мама, это ведь было воскресенье. Там полно отдыхающих.
— Знаешь, как воруют людей на этих лесных дорожках? А потом ищи-свищи. Я сама читала. Да мало ли что могло там с тобой приключиться.
