В то время доктор Принс был выдающимся психопатологом, пионером в этой области, и тем не менее он попросил меня выбросить слово, которое ранило его эстетическое чувство. С тех пор, конечно, я везде говорю о предмете. Даже в церквах приходилось беседовать о гомосексуализме, и, кажется, никто не обиделся. Вы являетесь свидетелями грандиозности перемен. Мне думается, не будет ошибкой сказать, что мы всполошили целый континент. Говоря «мы», я имею в виду таких
людей, как Эрнест Джонс, распространивший психоанализ в Канаде и впоследствии в Англии. Сегодня работы Фрейда читают и изучают также во всех основных научных центрах Южной Америки.
Мне не хочется, чтобы у вас сложилось мнение о всемогуществе психоанализа. Он имеет ограничения, как и любая психотерапия. Но я не знаю других методов, которые по эффективности могут приблизиться к нему. Я попытаюсь, конечно, показать более подробно преобразование психиатрии из узкого, ограниченного предмета в широкую область, охватывающую всю гамму психического развития человека. В настоящее время психиатрия носит скорее интерпретативный, чем описательный характер, и это прежде всего благодаря Блейлеру, а в нашей стране — Адольфу Майеру, Августу Хоху, Джоржу Керби и другим.
Обычно в конце лекции я оставляю немного времени на вопросы и ответы. Такая практика представляется мне очень полезной: вырисовывается главное и кристаллизуются впечатления. Никто не хочет высказываться до тех пор, пока почти не останется времени, и тогда сразу вы захотите что-либо сказать. Я знаю, что большинство людей крайне не любят спрашивать, если считают свой вопрос недостаточно умным. Но помните: вопрос не должен быть умным! Я сделаю его умным! Пожалуйста, спросите что-нибудь. Вы уже обязаны знать, что любое высказывание имеет значение. Итак, не теряйте времени, если у вас есть что спросить — спрашивайте!
Вопросы и ответы:
Как вы добились, чтобы молодой человек, вошедший в бизнес своего отца, повторно обратился за консультацией?
Понимая, что такое аффективность, и обладая тридцативосьмилетним опытом работы в психиатрии, я знал способ воздействия на него. Я был уверен в его приходе. Если вы думаете, что мне удается это в каждом случае, то ошибаетесь.
Невозможно предложить вам стандартную схему действий. Если вы больше узнаете об особенностях эмоционального компонента общения и приложите усилия, то будете способны делать то же самое.
Когда я работал в Цюрихе, Блейлер часто говорил нам, что мы можем с помощью внушения повлиять даже на тяжелого кататоника. Он приводил пример с собственной сестрой. Она жила в его доме на территории больницы, и я видел из своей комнаты, как она весь день монотонно ходила туда-сюда. Дети Блейлера, еще совсем маленькие, казалось, не обращали внимания на ее присутствие или использовали ее в качестве неодушевленного предмета, подобно стулу, поскольку им хотелось везде лазить. Она не проявляла эмоций, и у детей не возникало к ней эмоционального отношения.
