В когда-то теплом кабинете сейчас было почти так же холодно, как и на улице; оставшаяся в графине вода превратилась в лед, расколов графин надвое. Мартынов остановил взгляд на завгаре, спросил, прикрыв покрасневшие от дыма костров веки:
— Сколько времени понадобится Жаркову?
— Не знаю. — Завгар виновато пожал покатыми плечами. — Всяко возможно… Если не застрянут — часов семь-восемь.
— Когда Жарков выехал из гаража?
Какое-то время в кабинете стояла тишина. Нахохлившись, неподвижно сидел на стуле завгар. Видно было, как он сглотнул слюну, сказал вяло:
— Да уж часов тринадцать…
От этих слов все зашевелились, кто-то крякнул с досады, а главный инженер пробасил возмущенно:
— Тринадцать… Когда до базы каких-то восемьдесят километров. Неужели застряли?
— Да не-ет. Жарков пе первый год за рулем, да и ЗИЛ его — что вездеход по снегу прет, — заволновался завгар.
— Надежная машина, — добавил кто-то. — Из ремонта только что вышла.
— А может, мы зря волнуемся? Может, он еще грузится? — донеслось из дальнего конца кабинета. — Ведь на базе нужную вещь найти, так это…
— Трубы не иголка в стоге сена! — взвился начальник отдела снабжения. — Другое дело — погрузка…
— Ну что ж, будем ждать. — Мартынов медленно снял меховые перчатки, достал из кармана полушубка сигареты, закурил, выпустив колечко дыма. Задержка Жаркова уже начала беспокоить его. Хоть снимай с трубопровода бульдозер. Но сейчас об этом не могло бы и речи. — Прошу докладывать, как идут работы на водоводе. Давай ты первым, Виктор Евгеньевич.
Главный инженер устало поднялся со стула, тыльной стороной ладони потер воспаленные глаза.
— Чего докладывать… Люди от усталости и холода с ног валятся. — Яшунин помолчал. — Но это полбеды, были бы трубы, а их все равно нет…
Мартынов внимательно посмотрел на Яшунина, тихо спросил:
— Как подстанция?
— Хреново. Нагрузка большая, дизеля еле тянут. Если пойдут вразнос, тогда все полетит к чертовой матери.
— Не надо вдаваться в панику, товарищ главный инженер. — Мартынов демонстративно повернулся к врачу.
— Обмороженные есть?
Главврач поселковой больницы, высокая немолодая женщина, откинула со лба прядь седых волос, сказала:
— Есть — это не то слово. Каждый третий, кто работает сейчас на трассе трубопровода, обморожен.
— Почему не отправляете в медпункт?
— А вы сами, товарищ Мартынов, попробуйте их отправить. По-хорошему просишь — отшучиваются, а когда давить начинаешь — такое в ответ слышишь…
Когда все разошлись и кабинет обезлюдел, Мартынов снова принялся тереть грудь: болело сердце. В который раз он пытался осмыслить случившееся, но всякий раз мысли путались, набегали одна на другую, уходило что-то главное. Вроде бы в его действиях, да и всего коллектива стройки, не было ни одной ошибки, и все же…
