Искатель, 1968 № 04 | страница 6

Она почувствовала, как вновь поднимаются слезы и с ними та боль, что родилась на «Большом Космостарте». Кира уткнулась лицом в подушку. Рука Александра, бесплотная, неощутимая, прикоснулась к ее волосам, и это открыло путь слезам. Заболела голова; это было приятно, боль отвлекала от другой, сильной. Кира подумала, что надо встать и найти порошок или — еще лучше — принять ионный душ. Вставать не хотелось. «Проклятая нерешительность», — подумала Кира, засыпая.

Ей снилось, что Александр вернулся. Как она и предполагала, что-то приключилось, и экспедицию вернули. Ей снилось, что она проснулась утром, а Александр уже пришел домой; он расхаживал по кабинету, а она лежала в спальне, как обычно. Но Кира вспомнила, что уснула она в кабинете, и поняла, что это сон. Тогда она проснулась.

Александр и в самом деле вернулся. Она спала в его кабинете, а он ходил по соседней комнате и напевал какую-то песенку. Кира почему-то была раздета, хотя заснула одетой, это она твердо помнила. Она сделала попытку натянуть на себя одеяло, но внезапно еще раз проснулась и поняла, что и это был сон. Она лежала одетая, но Александр все-таки был здесь. Он обнял ее и начал целовать, и это было очень хорошо. Но сердце ее почему-то сжала боль, и она опять проснулась.

Часы показывали половину десятого; были глубокие сумерки. Часы мелко постукивали на руке, перед ее глазами. Кира лежала на диване все так же, лицом вниз. Стояла тишина, но что-то тревожное и безымянное мешало ей быть полным безмолвием. Кира чувствовала себя так, словно кто-то настойчиво смотрел на нее. Она провела ладонью по ногам, пытаясь натянуть юбку на колени, но осталось ощущение, что некто упорно смотрит ей в затылок. Она резко тряхнула головой, ощущение не прошло. Тогда Кира медленно повернулась на бок.

Сон продолжался. Александр сидел в кресле и смотрел на нее. Ей показалось, что он улыбается. Были сумерки, но Кира сразу узнала его и испугалась, что больше никогда не сможет проснуться, что сон этот будет продолжаться всю жизнь.

Она подняла голову. Александр пошевелился и улыбнулся еще шире. Его обычная улыбка могла Кире присниться. Но на подбородке, заметный в полосе света, падавшей из соседней комнаты, темнел шрам, которого еще сегодня утром не было, и он-то присниться наверняка не мог, раз его раньше не было. Или мог?

Мысли обгоняли одна другую. Сон? Кажется, нет. Хуже: галлюцинация? Болезнь? Александр выглядел совсем живым, но кто знает, как должны выглядеть галлюцинации? Но, будь это болезнь, врачи уже примчались бы: здоровье каждого человека находится под контролем днем и ночью, автоматы не спят. Значит, не болезнь?