Дальше молчать уже было неприлично, и я торопливо проговорила:
— Конечно, нет, тетя, как ты могла подумать! А кому ты решила отдать деньги?
— Братству Голосов Космического Пламени, — коротко ответила она,
Я помнила наказ доктора Жакоба и как можно спокойнее и мягче спросила:
— Но почему именно им, тетя? Можно передать деньги какому-нибудь фонду защиты детей… Наконец просто раздать нуждающимся. А это «братство»… Ты ведь его совсем не знаешь, никогда у них не была. Почему тебе в голову взбрела мысль отдать деньги именно им?
Тут тетя сразу помрачнела, насупилась.
— Ты опять пытаешься изобразить меня ненормальной? — грозно спросила она.
— Нет, что ты. Просто меня немного удивило твое решение. Ведь мы ничего не знаем об этих «братьях»…
— Я знаю, что они — достойные, честные люди и творят добрые дела. Поэтому я и хочу им помочь…
Я все-таки не удержалась и спросила:
— Это тебе сказал «голос»?
Вот этого-то мне уж, конечно, совсем не следовало говорить! Тетя встала, не глядя на меня, безапелляционно сказала:
— Пожалуйста, после обеда никуда не отлучайся. Приедет нотариус. И доктора Ренара попроси, пожалуйста, от моего имени не уходить. Вы подпишетесь как свидетели, — и, не ожидая моего ответа, ушла к себе.
Я побежала в сад, нашла доктора Ренара и рассказала о нашем разговоре.
— Ведь она ненормальна, и ей можно запретить подписывать эту бумагу, — взволнованно сказала я.
— Она совершенно нормальна, — покачал головой Ренар.
— Но ведь ей эту бредовую идею внушил «голос»!
Доктор вздохнул и покачал головой снова.
— Это вы так утверждаете с доктором Жакобом. Но доказательств пока нет никаких. Она действительно была одно время нездорова, но теперь поправилась.
— Нет, она больна, больна, уверяю вас! — продолжала настаивать я.
— Любой консилиум признает ее совершенно здоровой и юридически дееспособной.
Я кинулась звонить Жакобу, Но на мои звонки никто не отвечал. Злиться было бесполезно. Не мог же Морис из-за меня целыми днями сидеть у телефона, словно на привязи. Он ждал звонка по вечерам.
Но ведь надо что-то предпринять.
Я снова кинулась к доктору Ренару и попросила:
— Милый доктор, а вы не можете все-таки объявить ее ненормальной? Хотя бы на несколько дней, пока Морис что-нибудь придумает…
— Но моя врачебная честь… Как вы могли мне предложить это? — ответил он, насупившись.
Обед прошел в тягостном, похоронном молчании. Вскоре за воротами раздался требовательный гудок подъехавшего новенького «ягуара».
