― Только тренеру.
― Вы говорили о деньгах?
― Нет. Я сказал, что меня посылают в командировку.
― Сказали куда?
― Да.
― Вы, кажется, комсомолец?
― Да.
― Кроме того, вы давали подписку о неразглашении служебной тайны. Так?
― Да, — чуть слышно ответил Магнус. — Но соревнования…
― Погибли ваши товарищи. Это вам известно. Похищены государственные деньги. Это известно вам тоже. Вспомните, при каких обстоятельствах вы сказали Калле о командировке.
― Я встретил его у входа в спортклуб и сказал, что еду в волость и не могу принять участия в тренировке.
― Что он вам ответил?
― Сказал, что позвонит замнаркому. Сказал, что — есть договоренность и меня обязаны освободить.
― Кто-нибудь еще мог слышать ваш разговор?
― Нет. Мы были вдвоем.
― Хорошо. Идите и позовите мне тренера.
Пауль Калле шел по коридору пружинисто и плавно. Он скорее не шел, а нес навстречу Эвальду свой драгоценно-мускулистый торс. В его походке было что-то механическое, неживое. Видимо, именно так ходят звезды кафешантанов, страховавшие на огромные суммы свои бесценно длинные ноги. Но вместе с тем Эвальд почувствовал какую-то неземную опасность, сквозившую в движениях этого человека. Казалось, что из глубины коридора на тебя надвигается эластично и неотвратимо опасное, хищное животное.
— Вы меня звали?
Голос низкий, чуть с хрипотцой.
— Да, мне надо побеседовать с вами.
— Я увидел Куккера и понял, что вы из поли… простите, из НКВД.
― Вы не ошиблись. — Эвальд достал удостоверение.
Калле небрежно поглядел на него и махнул рукой.
― Я верю, что вы из пол… простите, из НКВД.
Его небрежность, деланная, специально рассчитанная на скандал, почему-то вызывала у Эвальда совершенно противоположную реакцию. Ему было смешно смотреть, как этот здоровый детина пытается под маской небрежности скрыть явно ощутимое беспокойство. И хотя лицо тренера оставалось спокойно-бесстрастным, в глубине глаз, где-то совсем далеко, жило это беспокойство.
Эвальд решил принять правила игры, навязанные ему этим человеком. Что ж, пусть Калле не знает, что он видит его тревогу, пусть думает, что игра его не понята и инициатива остается за ним.
― Я думаю, что нам лучше поговорить не здесь, — холодно сказал Эвальд.
― Вы хотите отвезти меня к себе?
— Нет, я хочу, чтобы вы нашли комнату, в которой можно спокойно поговорить.
Мимо них, поигрывая теннисной ракеткой, прошла высокая девушка. Она кивнула Калле и с любопытством поглядела на Эвальда. В конце коридора она опять обернулась.
