Спустя час, когда Рэнди увел недовольную Си Джей обратно к машине, Кэрри с Максом остались наедине. Она научила его держать ребенка и предупредила:
- Завтра будешь кормить его из бутылочки.
Когда пришло время положить малыша в кроватку, Кэрри ворковала над ним до тех пор, пока он не закрыл свои большие карие глаза. Макс наблюдал больше за ней, чем за ребенком. В этой-женщине есть нечто, из-за чего находиться в ее обществе легко и радостно. Объяснения этому феномену у него пока не находилось.
— Кэрри! — Он взял ее за руки и взглянул в глаза. — Просто не знаю, как благодарить тебя!
— Мне не нужна твоя благодарность. Я делаю это ради Джейми.
Что ж, наверное, слукавить легче, чем признаться себе в том, что их влечет друг к другу. Он улыбнулся и, быстро шагнув к ней, поцеловал в губы.
Кэрри отшатнулась, широко раскрыв глаза.
— Макс, нет... — В смятении она теребила конец светлой пряди волос. — Я осталась не ради этого.
— Знаю. Прости, сам не знаю, как это вышло.— Но даже ему самому собственный тон показался неубедительным.
Стараясь скрыть смущение, она повернулась и начала убирать игрушки. Он с минуту понаблюдал за ней, потом спросил:
— Скажи мне, Кэрри, откуда тебе так много известно о детях?
Она вдруг замерла, словно от боли, потом медленно повернулась и посмотрела на него огромными глазами.
— У меня был ребенок. — Ее голос прозвучал тихо, превратившись почти в шепот.
Его брови удивленно взлетели вверх:
— У тебя есть ребенок?
На лицо Кэрри словно упала тень:
— Дочка. Но ее больше нет. Она умерла.
Макс почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он был потрясен.
— О, Кэрри... — Он шагнул к ней в порыве охвативших его чувств.
Она оцепенела.
— Знаешь, я была замужем, — бесстрастно прозвучал ее голос.
Как ему захотелось обнять ее и утешить! Но почему-то он не посмел этого сделать, только осторожно произнёс:
— Я ничего не знал.
— Мой муж и ребенок погибли в автокатастрофе. Два года назад.
Эти слова тут же вызвали у нес образы из прошлого, словно лезвие бритвы вскрывшие незаживший струп на душевной ране. Гулко застучала ударившая в виски кровь. Она ощущала себя так, словно в глаза насыпали песку, но слез не было. Кэрри словно онемела.
— Кэрри, мне так жаль! — в его голосе звучало искреннее участие.
Он переживал вместе с ней, но разве это может вернуть дорогих ей людей?
Слова сочувствия повисли в воздухе и уже готовы были бесследно растаять, когда нуждавшееся в исцелении сознание все-таки впитало в себя их живую силу. Она подняла на него глаза, и из них плеснуло такой смертельной тоской, что Макс внутренне содрогнулся. Как можно было жить с этим в одиночку, никому не открываясь и не жалуясь...
