«Он и тогда соврал нам, — только теперь догадался Эви. — У кого бы разузнать, что же значит „убиваете“?»
Оглядев компьютерный зал, он настойчиво потеребил за ногу Малса — своего соседа по комнате. На днях Малс случайно заметил улитку, но не выдал Эви, и больше про нее никто не узнал. Малс немного напоминал Дрима — у него тоже были рыжие волосы. Только не кудри, а легкий пушок. Наверное, приятный наощупь, потому что Неда частенько проводила по нему ладонью и улыбалась.
Она и Эви иногда гладила, и тогда он переставал дышать, чтобы воздух не разбавил тот поток удовольствия, что из головы растекался по всему телу. Ничего лучшего мальчик еще не испытывал…
Малс сперва раздраженно дернул ногой, потом все же остановил игру и стянул с лица маску.
— Чего тебе?
Глаза у него были, как у кота Байта, когда во время кормежки кто-нибудь приближался к его миске.
— Ничего особенного! — у Эви тоже сразу будто шерсть на загривке поднялась.
— Звал-то зачем?
Он пересилил себя: «Ладно, попробую».
— Пойдем погуляем?
— Больно интересно! Где тут гулять?
— А если б… если б этот лес вдруг вырос? Или… что-нибудь еще появилось… Ты пошел бы?
Покосившись на заждавшуюся маску, тот с подозрением спросил:
— По-настоящему, что ли? Устанешь ведь! Охота таскаться… Это там, — Малс улыбнулся компьютеру, — никогда не устаешь. Летаешь — и не устаешь!
— Там ведь все неправда, — тихо сказал Эви.
— А разница-то?
— Разве нету?
Он и сам уже понял, что никто не чувствует этой самой разницы, но зачем-то все же спросил.
— А какая? — Малс уже вертел в руках маску, и от нетерпения у него подергивалось вокруг рта.
«У меня не получится ему объяснить, — затосковал Эви. — Как рассказать о запахах или о каплях после дождя? О песнях цветов… О пыльце у Миры на носу… О том, как птицы радуются солнцу… Видят его каждый день и все равно радуются».
— Никакой, — сказал он и повернулся к Малсу спиной.
Уже после первого шага он почувствовал, что его больше не видят. Никто не видит. Если он уйдет за Стену насовсем, этого и не заметят. Нет, наверное, заметят, но не сразу. Нескоро.
«Мы уйдем с ней вдвоем, если больше никто не захочет, — решил он. — И говорить им не стоит… А то еще выдадут нас! Хотя зачем мы им? Что есть, что нету…»
Он вошел в свой домик и прислушался. Здесь была одна живая душа, Эви это точно знал, но тишины она не нарушала.
Обрадовавшись одиночеству, он бросился к своей кровати и извлек тарелку на свет. Эви уселся на покрывало, поставил тарелку на колени и разворошил траву.
