Тварь | страница 6

«К тому же я – человек порядочный, – продолжал рассуждать Роман Николаевич. – А после того, что между нами сегодня было, я, как порядочный человек, просто обязан на ней жениться. И тогда конец всем этим поискам, конец одиночеству, конец неудовлетворённости!» Ему стало весело. И когда она вошла в комнату с подносом и дымящимся на нём кофе, он уже всё для себя решил.

Она снова разделась и села с ним рядом. Они стали пить кофе.

– Послушай, – начал он, – я хочу предложить тебе кое-что...

– Что же? – спросила она осторожно и повернулась к нему.

Он заглянул ей в глаза и увидел там, что она давно ждёт, когда же он предложит ей это. «Бедная моя девочка, так намучилась!» – подумал он, видя её нетерпение и желание приблизить развязку.

– Я хочу жениться на тебе и удочерить твою дочку, – тихо сказал он.

Она вся встрепенулась, разлила кофе. Глаза у неё вспыхнули жёлтыми огоньками, и в эту минуту она показалась ему даже красивой. Потом она поспешно отставила куда-то свою и его чашки, прильнула к нему, обвила руками и ногами. И он снова почувствовал, что летит в бездну...

Через месяц она стала его законной женой, а Оксана – его дочерью. С девочкой, правда, вышел конфуз. Когда он, ещё жених, явился знакомиться с родителями, у которых в ту пору жили Тамила Анатольевна с Оксаной, ему, конечно, представили и девочку. Увидев её, Роман Николаевич остолбенел. Оксана оказалась красивой и совсем не похожей на мать. Это была смуглая, черноокая и чернобровая девочка. Всё тельце её, даже спинка, было покрыто мягким тёмным пушком. Чёрные, как ночь волосики, разрез и форма глаз, тонкий с уже заметной горбинкой носик выдавали в ней южную кровь.

– Кто её отец? – не удержался Роман Николаевич.

– Ты же обещал, – Тамила Анатольевна насупилась, – обещал не спрашивать меня об этом. Обещал не делать мне больно... Вот. Мы ещё не женаты, а ты уже пытаешься тиранить меня моим прошлым!..

И она заплакала. Он, как и в прошлый раз, обнял её, прижал к себе и стал целовать макушку.

– Ну, ну... Девочка моя, – говорил он. – Успокойся... Успокойся... Ну, прости меня, дурака. Клянусь, что больше уж никогда не спрошу об этом. Прости меня... Прости...

«И чего я и вправду раскудахтался? – думал он. – Ну, неожиданно, конечно. Но ведь ничего страшного. Можно было и промолчать, сдержаться... Бедная... Какой-то заезжий подлец кавказец... или араб... попользовался и бросил. Небось, со своими женщинами так не поступают!..»

И у него сжалось сердце от негодования и жалости...