Однако целоваться мне вскоре надоело, и я решил, что пора отношения с ней на другой уровень выводить. Я тогда снимал комнату у одной старушки. И в эту-то комнату я и привёл мою подругу. Мы гуляли и вдруг, как будто случайно, оказались возле моего дома. Я и пригласил зайти. Она поняла, что не чай пить зову. Вдруг притихла, сжалась вся даже, и с испугом каким-то на меня посмотрела. Но не сказала ничего, молча за мной пошла. Тогда-то, наконец, всё и случилось. Тогда-то она и в любви мне призналась. С первого взгляда, дескать, полюбила, и таким-то именно своего любимого и воображала всегда. Я вроде бы мужским идеалом для неё выходил. Много она тогда говорила. Клялась, что служить мне хочет, желания мои исполнять. Я, впрочем, за язык её не тянул, сама вызвалась. Поначалу-то я подивился такой её пылкости, а потом смекнул, что она и от меня того же ждёт, что ей романтики нужно, а иначе оскорбительно выйдет. Ведь женщины все пороки свои любовью извиняют. Никогда ни одна из них просто не скажет, что развратничает. Нет! Это она от любви большой собою и честью своей жертвует! Непременно любовью прикроется да ещё и подтверждения, признания со стороны потребует. Как в моём-то случае. Потому тот, кто ради любви собой жертвует, порицания не заслуживает. Любовь для женщин – прямой путь с собой и с окружающими примириться. В частностях, правда, все они расходятся. Но в целом, на всякую подлость женщину подбить можно, если ради любви. Теперь, правда, стало модным независимостью всё извинять. Но и независимость – род любви. Самой низшей, самой подлой, но любви. К самой себе...
Пришлось и мне всякого вздора ей наговорить. Про то, как мы с ней поженимся, про детей наших будущих. Даже, помню, имена нашим детям тогда придумали: Тимур и Софья. Откуда они взялись, эти имена, и почему именно эти – теперь уже и не знаю. Она прижалась ко мне и, затаившись, слушала. И знал я, что для неё это блаженнейшая минута была. Потом она – в благодарность, что ли? – свою историю мне поведала. Что был, дескать, у неё друг, жених даже. Но как-то там он нехорошо поступил с ней, и всё у них разладилось. И вот после этого жениха, ни в какие сношения с нашим братом она не вступала. Стало быть, я у неё первый был после жениха-то. Хе-хе! Выслушал я её благосклонно, сочувственно. А про самого себя, помню, подумал, что сердцеед.
Она стала бывать у меня. Приходила обыкновенно вечерами, приносила еды с собой. Мы ужинали, потом я увлекал её в свою комнату, после чего поил чаем и отпускал домой. Она торопилась поспеть к положенному сроку. Уходила всегда одна, я даже не провожал её. Сама же и убедила меня, что возвращаться мне поздно, и что ей спокойнее, когда я остаюсь дома.
