Валентина Пантелеймоновна ставит на печку чайник: «На всякий случай, вдруг в термосе не хватит...» Лукерья Пантелеймоновна принесла было из кухни тарелки, но Неонилла Пантелеймоновна, предварительно нафыркавшись, велит унести «эту грязь» и достаёт из пакета свои тарелки и свои приборы. Разворачивают, раскладывают еду и усаживаются вокруг. Валентина Пантелеймоновна открывает бутылку с шампанским и наливает всем в пластмассовые стаканы, тоже привезённые с собой.
– Ну, – поднимает она свой стаканчик, – с праздником!
– С праздником...
– С праздником...
Бесшумно чокаются мягкими стаканчиками, отпивают и с удовольствием закусывают.
В комнате пахнет чистыми полами, горящим деревом, свечками, домашней одеждой и едой. Запах сырости почти исчез. Становится жарко.
От жары, оттого, что устали и проголодались, как-то быстро пьянеют. Без причины вдруг делается весело, все говорят в голос, смеются. Хочется шампанского!
– За ревалюсыю! – кричит Валентина Пантелеймоновна, ударяя своим стаканчиком о стаканчики сестёр и расплёскивая золотистую жидкость.
– Уррра-а! – вторит ей Неонилла Пантелеймоновна, позабыв про чиновничью гордость.
– Да здравствует велик актяпьска сасиалисиська ревалюсыя! – подхватывает Лукерья Пантелеймоновна.
Смешно всем до слёз, до боли в животе, до немоты, когда уже не можешь смеяться, а только безмолвно сотрясаешься и стонешь.
И только Алевтина Пантелеймоновна, относящаяся всерьёз и к октябрьской революции, и ко всем её вождям не смеётся, а только в ужасе смотрит на сестёр. Всё то, что они выкрикивают, кажется ей страшным кощунством.
– Как не стыдно! – пробует она увещевать сестёр. – Как не стыдно! Великая Октябрьская Социалистическая Революция принесла освобождение народам царской России! Если бы не Революция... вы бы... вы бы сейчас пахали! Вы бы читать не умели!
– Уррра-а-а! – пуще прежнего кричит Неонилла Пантелеймоновна. – Да здравствует всеобщая грамотность и освобождение женщин Востока! Да здравствует электрификация всей страны и восьмичасовой рабочий день! Уррра-а-а!
– Да здравствует велик актяпьска сасиалисиська ревалюсыя! – кричит Лукерья Пантелеймоновна. И, пихая Алевтину Пантелеймоновну в бок локтем, просит:
– Не плачь, Алька! Лучче расскажи, как Зимний брала!
– Урра-а! – подхватывает Неонилла Пантелеймоновна. – За взятие Зимнего!
– Как не стыдно! – не унимается Алевтина Пантелеймоновна. – Вот послушайте, что писал Антон Павлович Чехов... – и, закрыв глаза, она цитирует по памяти. – «А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба...» Это мальчик пишет письмо своему дедушке!.. И вот ещё: «меня все колотят, и кушать страсть хочется». Понятно вам?! «Кушать страсть хочется!» – и Алевтина Пантелеймоновна многозначительно кивает на стол.
