Змей навис надо мной со спины. Я услышал длинное протяжное шипение, от которого взмок, несмотря на холод. Что-то липкое и горячее капнуло мне на голову. Почувствовал затылком легкое прикосновение языка.
Инстинкт требовал вскочить и шарахнуть гадину по башке чем-нибудь тяжелым. Но я только выпрямил спину, представляя себе принца Гаутаму из фильма «Маленький Будда» — как он сидит в лесу в позе лотоса, над ним нависает огромная кобра, а принцу хоть бы хны — даже от дождя прикрывает! А я чем хуже?
Слюна перестала капать мне на голову, язык тоже убрался. Змей положил мне голову на плечо и, искоса заглядывая в глаза, прошипел:
— Не боится. С-странно.
На самом деле я боялся, еще как! Но… меньше, чем в первый раз. Тогда я был один и не понимал, что происходит. А теперь знал. Это испытание. Змей — совершенно очевидно — его часть. А Грег меня предупреждал — вероятность моей гибели невелика. Вряд ли он хочет погубить меня в первом же раунде. Значит, если я буду вести себя правильно, то мне ничего не грозит.
Поэтому я довольно уверенным голосом ответил:
— А чего мне тебя бояться? Все равно ты мне ничего не сделаешь.
— Это еще почему? — даже как-то обиделся змей.
— Потому что слишком долго тянешь. Хотел бы — давно бы уже сожрал.
Змей опустил голову на лапы и улегся прямо напротив меня в борозду, глядя мне в лицо снизу вверх.
— Угадал, — прошипел он. — Почему, знаешь? Я чуть-чуть опоздал. Вкус-с уже не тот.
— Чего?!
— Родичей не ем. Должно же быть что-то с-святое в жизни, ну?
Я заверил его, что всецело за высокие принципы, честь и благородство.
А потом спросил:
— Значит, я твой родич… Это в каком смысле? Ты что, раньше тоже был человеком?
— Типа того, — самодовольно ответил змей. — Такой же слабой, недоделанной, убогой куколкой, как ты. А каков я теперь! С-совершенное существо! Завидно?
— Да как бы тебе сказать, — пробормотал я. — Чтоб не нагрубить…
Змей придвинулся ближе. По его спине пробежали водянистые блики.
— С-слушай, родич… не пойму, зачем ты тут сидишь? Тебе что, заняться нечем?
«Прощупывает, — отметил я. — Причем примитивно».
— Сам знаешь зачем. Без испытаний не будет превращения.
Змей разразился шипящим хохотом.
— Да тебя развели! Не нужны никакие испытания, чтобы превратиться.
— А что нужно? — хмыкнул я.
Змей подполз еще ближе, поднял голову. Теперь он смотрел прямо мне в глаза.
— Хочешь, научу? — вкрадчиво спросил он.
Его зрачки то расширялись, то сужались, и от этого непрерывного движения у меня закружилась голова. В какой-то миг я понял, что змей в самом деле кажется мне… ну не то чтобы совершенством… но он действительно красив! И глаза-то у него не мерзкого желтого оттенка, а мерцающие, золотые; а туловище вовсе не трупного оттенка, а переливчато-белое, словно перламутр, и капли дождя дрожат на его боках, как бриллиантовая россыпь… И его слова, которые секунду назад казались мне неуклюжей провокацией, вдруг обрели глубокий таинственный смысл…
